Ведь ночь самое отличное время, чтобы танцевать с мертвецами.
Я дико устал. Господи, сколько страниц я исписал. За восемь месяцев, что ты со мной, впервые такой объем. Ахаха! Но на то был повод. Кто же еще, если не ты выслушал бы эту исповедь. Хотя я еще много хотел бы тебе сейчас сказать, но сил уже нет. Не знаю, утомил я тебя или нет, но сам устал невыносимо, и хочу спать. Завтра один из важнейших дней в моей жизни. У меня все получится!
Спасибо за внимание, твой Алекс».
В полупустом вагоне поезда, следовавшем из Санторина в Санлайт, в стороне от остальных пассажиров сидел у окна молодой человек и читал спортивный журнал. Густая темная борода покрывала его лицо, волосы его были зачесаны кое-как и торчали в разные стороны. На коленях у него лежал небольшой рюкзак и руки парня, держащие журнал, были продеты сквозь его лямки, словно он боялся, что кто-то подбежит и попытается выхватить его багаж. На вид, он был абсолютно спокоен, но когда отрывался от чтения и взглядывал в окно, за которым простирался Санторийский лес, в глазах его на несколько секунд вспыхивала легкая тень беспокойства, после чего молодой человек вновь погружался в чтение. До Санлайта оставалось минут пятнадцать, когда Алекс услышал у себя за спиной.
— Анхель Ди Мария… да, хорош он был на чемпионате мира.
Именно об этом футболисте читал статью Алекс. Он обернулся и увидел высокого молодого человека, примерно своего возраста, с улыбкой смотрящего в журнал через его плечо. Это был приятной наружности парень — шатен с пронзительными серыми глазами. На нем был красивый и дорогой кожаный плащ, однако остальная одежда плохо соответствовала тем же критериям. И в то же время, эта легкая неопрятность и пренебрежение стилем, никак не омрачали его общей привлекательности. Не дождавшись, когда Алекс улыбнется ему в ответ, он сел в пустое кресло напротив и продолжил:
— Думаю, если бы он играл в финале, все могло закончиться по-другому. Согласен?
— Думаю, что да, — голос Алекса звучал не слишком оживленно, словно парень был не рад этому разговору. — В любом случае, еще до дополнительного времени он бы вымотал защитников своими рейдами.
— Ты болел за Аргентину, не так ли? — улыбка не покидала лицо этого молодого человека, Алекс же в ответ не улыбался. Он нехотя отложил журнал, но в глаза незнакомцу старался не смотреть.
— Я болею за нее уже гребаных четырнадцать лет, и это поражение было для меня маленькой личной трагедией.
— О, я тебя понимаю, потому что сам с детства болею за Нидерланды, и на прошлом чемпионате, после их проигрыша в финале чувствовал, наверное, что-то похожее. Но в последнем болел за немцев.