И вдруг однажды Вася не пришел домой ночевать. В конторе, куда наутро пошла Валька, никто ничего не знал. Не появился он и на другой день, и на третий, и через неделю. Как раз в это время бухгалтерия хозяйства обнаружила много «липы» в Васиных отчетах, было еще и серьезное подозрение, что он сильно занижал вес мяса и других продуктов, которые отвозил на реализацию в областной центр. Кинулись туда — павильон закрыт, реализатора никто из хозяйства, кроме Васи, в глаза не видел и не имел понятия, где его искать.
Валентина поехала в тот город, откуда Вася прибыл в село. Адрес его прежнего места проживания имелся, тем более, что муженек даже не удосужился прихватить с собой паспорт — он остался у Валентины.
На ее звонок дверь открыл симпатичный молодой мужчина.
— Кого вам?
— Где Вася Червоненко? — спросила она, забыв даже поздороваться.
— Я — Вася Червоненко, а что? — ответил мужчина, сладко улыбаясь. Сероглазая, курносенькая женщина ему понравилась.
Валька оторопело смотрела на хозяина квартиры и ничего не могла понять. Потом, кое-как овладев собой, протянула ему паспорт. Мужчина взял, полистал.
— Да, это моя «ксива». Только фотография чужая. Я потерял паспорт несколько лет назад. Уже давно новый получил.
Через пару месяцев Вася дал-таки о себе знать — прислал письмо своей «жене». «Извини за шутку, — писал он. — Я с радостью вспоминаю нашу совместную жизнь, ты была чудесной супругой. Директору вашему Митру Петровичу низко кланяйся от меня. Так же и бабке Матрене, дай ей Бог здоровья. Реализатора не ищите, то была моя настоящая жена, мы сейчас находимся с ней далеко, аж в Средней Азии. Спасибо, Валеночек, за все. Боже, как ты тогда, на нашей свадьбе, хорошо танцевала…»
Вот такая была у Вальки любовь. Дорого она обошлась ей — с работы выгнали, два с половиной года гнула спину за долги. Да еще и бабка Матрена от переживания вскоре отдала Богу душу, пришлось хоронить. А сколько сил и нервов потратила, чтобы восстановить свою девичью фамилию и отвадить настоящего Василия Червоненко, который считал, что коль они расписаны, то и должны жить одной семьей…
Весь остаток ночи Пал Саныч Байстрюковский тщетно пытался согреться, вливая в свое продрогшее нутро липкую наливку и носясь, как угорелый, из угла в угол сырого погреба. Он был близок к панике и не знал, что делать. Единственный путь к спасению — сдаться на милость Гальки — казался ему совершенно не приемлемым. Он считал, что лучше умереть, лучше быть заживо похороненным в этой холодной могиле, чем попасться в руки разъяренной жены.