Она метнулась в соседнюю комнату, где, судя по всему и была мастерская, и вернулась с протезом в руках.
— Наденьте, пожалуйста, я посмотрю.
Мужчина сунул культю с надетым на неё силиконовым чулком в гильзу и, не дожидаясь просьб Насти, стал лицом к ней, потом повернулся боком, сделав несколько шагов и, усевшись на кушетку, снял протез. Настя, схватив его, умчалась в мастерскую и за стеной загудел станок.
Мужчина посмотрел на меня, и сказал извиняющимся тоном:
— Простите, ради бога, мой вид…
— А-а-а… — я махнула рукой и шлёпнула себя по левому бедру, — Само такое.
— Понятно, коллеги, — мужчина хмыкнул и спросил, — А Настя вам кем приходится?
— Приёмной дочкой.
— Повезло, она славная девочка, — он покачал головой и без перехода сказал, — А дядю Яшу жалко. Мастер был.
— И ей повезло, и мне повезло, — согласилась я, — и Яков Моисеича, мне тоже очень жаль. Настя была к нему…
Меня прервала выскочившая из мастерской, с протезом в руках, Настя.
— Вот, теперь должно быть как надо.
Мужчина одел протез, и даже мне было видно, что косметика подогнана как надо. Пока он одевался, Настя умылась и, выглянув в коридор, сказала:
— Вас всех примут, заходите кто первый.
И вот, четыре дня спустя, я снова в больнице. Наська встретила меня в холле и провела в кабинет главврача.
Варвара Алексеевна, среднего роста, полноватая блондинка лет пятидесяти, поздоровалась со мной и, предложив нам присесть, заговорила:
— Александра Владимировна, я попросила вас о встрече вот по какому вопросу.
Тут я жестом прервала её:
— Варвара Алексеевна, пожалуйста, называйте меня Сашей, до отчества мне ещё жить долго.
Главврач усмехнулась.
— Да как-то неловко называть по имени маму взрослой девочки…
— И бабушку моей дочки, — вклинилась Наська.
Я показала своему чёрнопопому счастью кулак, и ответила:
— Ничего, подрасту немного и стану Владимировной, а пока…
— Ну хорошо, — Варвара Алексеевна убрала с лица улыбку, и продолжила, — А дело у меня, к вам, вот какое.
Она вздохнула:
— После смерти Якова Моисеевича, земля ему пухом, больница осталась, по сути, без мастеров протезистов. Восемь лет, что он прожил здесь, его хватало. Да и профессия, в общем-то редкая. За эти годы, попался ещё только один, — тут она махнула рукой, — да и того, увы, пришлось уволить за клиническую косорукость и конфликты с дядей Яшей. Молодёжь эта профессия не прельщает, все стараются попасть на заводы. В прошлом году у Якова Моисеевича обучался парень, и у него неплохо получалось, но весной его призвали, а на днях позвонил — решил остаться служить на контракте. В общем, у меня к Насте вот такое предложение — пусть она идёт к нам работать на полставки. Я, конечно, понимаю, что она учится, что у неё малышка, но у Насти лежит душа к этому делу, да и Яков Моисеевич отзывался о ней самым одобрительным образом. Так как вы на это смотрите?