… — Так немного лучше? — Он улыбался, сидя на диване и прихлебывая что-то из кружки. — Извини, тебе не предлагаю.
Я не сразу понял, что со мной произошло. А когда до меня дошло, слов было много, но в основном матерные: вместо рук у меня были металлические трубы с щупами, а ног не было вообще: вместо них — колёсики.
Макс ждал, улыбаясь.
— Слушай, друг, — сказал я, всё ещё приходя в себя. — А не боишься, что я тебя вот этим щупом (я поднял свою так называемую руку вверх) тресну по башке за такие шуточки?
— Неа, не боюсь, — засмеялся он и щёлкнул пальцами.
Я почувствовал, что не могу пошевелиться.
— Всё просто, — продолжил он и вновь щёлкнул пальцами. — Ты совершенно безопасен. Собственно это даже не ты, это мой домашний робот, его зовут Кеша. Я просто отключил его ненадолго, чтоб нам удобнее было поговорить.
— Понятно, — буркнул я, хотя мне было ничего непонятно. И только сейчас заметил, что говорю не своим обычным голосом, а каким-то незнакомым баритоном. Но это уже были мелочи по сравнению со всем остальным…
— Ты не в курсе, но мы не виделись восемь лет, — сказал он медленно. — За это время кое-что поменялось. Ты теперь не человек, а флешка, точнее — биофлешка. Ну что, поговорим?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Даже когда его нет, — ответил он наконец серьёзно.
…Я умер впервые в конце ХХV века, он — тридцатью годами позже, но в иностранном легионе, куда нас с ним занесла судьба, мы не просто сработались, мы подружились и не раз спасали друг другу жизни — если, конечно, можно считать ценностью жизнь, когда регулярно умираешь и так же регулярно получаешь новое тело, постепенно забывая, как же ты выглядел, когда был в своём первом и настоящем обличье. Мы оба были пионерами в освоении бессмертия, я — благодаря случайности, он — несчастной любви…
Мы учились умирать и оживать. Умирать, доверяя напарнику, и оставаться в живых, расставляя ловушки душ для других…
А потом времена изменились…
— Раньше всегда казалось, что можно уйти хотя бы с помощью самоубийства. — Макс всегда был склонен немного пофилософствовать. — Теперь этого выбора нет.
— Глобальные гиперловушки? — догадался я.
— Ага, — сказал он. — Наши старые добрые ловушки, которые мы носили у пояса, которые стали так популярными благодаря телешоу «Любовь к смерти», теперь вне закона.
Я поморщился. Новая эра человечества — эра бессмертия — началась, как и любая новая эра, с беспредела: сначала богачи развлекались убийствами, расплачиваясь с жертвами новыми телами в качестве компенсации, а потом смерть в прямом эфире взяли на вооружение телевизионщики…