Кашицеобразная масса, которую отрыгали из дюжины желудков старики, заливалась в створки панцирей расколотых скорпунатов и застывала там, колыхаясь от малейшего прикосновения, словно бледно-розовое желе.
Вскоре, когда внутри саркофандра не осталось ничего, кроме костей, содержимое хитиновых чаш украсили побегами светоцветов и пестрыми плавничками листорыб. Собратья и сосестры подхватили блюда и посеменили к воде с радостным пением.
Они ведь и впрямь словно коты, подумал Яцек. Для них это — игра. Вся жизнь.
Так и есть, ответил Епископ. Где-то в глубине сложенной из сотен ажурных тел фигуры жил в нервных ганглиях одного из этих смышленых, но не обладающих собственным разумом животных разум человека, который придумал Голодного Бога и смог спасти свой народ.
Они игривы, сказал Епископ. И доверчивы. Преданны. Готовы прийти на помощь. В отличие от людей они не лгут. Благодаря им моя паства обрела здесь свой новый дом и заронила семя разума на эти бесплодные почвы. Совсем как в старые добрые времена…
Но зачем все это, спросил Яцек. Страх, ужас, распятия, цепи, известковые статуи…
И пища, продолжил за него Епископ, и Яцек почувствовал, как он улыбается где-то внутри его мыслей.
Да, с вызовом ответил Яцек. Почему было попросту не переселить нас в… этих? А? Почему надо было заставлять…
Он умолк, все еще чувствуя вкус розового студня на несуществующих губах.
Ведь мы точно знали, что за дары приносят нам пустышники. Но никогда не говорили об этом. Как и о жребии. Никогда не говорили, зачем уходим и на что идем.
Яцек знал, что Епископ слышит его мысли. Так же, как слышит их капитан Уртанг, и Тиотаари, и Хансен, и Третий из близнецов-азиатцев… Все те, кто ушел и не вернулся.
Те, кто ушел, чтобы остальные продержались еще немного в ожидании помощи, которая не должна была прийти.
Те, кого мы…
Да.
Это испытания, ответил Епископ. Вы должны доказать, что достойны прийти к Богу. Вы должны почувствовать Его Голод. Тогда он примет вас.
Яцек чувствовал, как в знак согласия кивают несуществующими головами его товарищи, незнакомые ему люди и совсем уж не люди. Сотни существ, слагающих тело Епископа.
Тысячи сознаний, хранящих в себе память о Голоде.
Хранящих в себе Бога.
Нам пора, сказал Епископ, вырывая Яцека из паутины его мыслей. На сей раз я думаю использовать косой крест.
И подхватив пустой саркофандр, зашагал к морю.
Голодный год подошел к концу.