А еще меня жутко бесит тот факт, что Йоэл отправляется разговаривать с Леннартом один. Конечно, я не смог бы зайти в церковь. Но элементарнейшие правила приличия требуют того, чтобы мой маленький друг позвал священника наружу. Йоэл не делает этого. Забавно, как стеснялся этот парень познакомиться с герром Линдхольмом — но как легко при этом решается поболтать с Леннартом. Не потому, что священник — тоже мой друг, нет. Просто в реальности для Йоэла все немного не по-настоящему.
— Во вторник, — говорит мой маленький друг, когда выходит из церкви. — Он сходит в виртуальность во вторник. Раньше не сможет, у него «остались неоконченные дела».
Это звучит как цитата, и я приподнимаю бровь. Но Йоэл все равно не замечает.
— Приходи в среду утром, как обычно. Узнаешь, что он смог выяснить.
— Как ты сумел его уговорить? — у меня нет горла, но вопрос выходит почти по-настоящему хриплым. — И… почему он не вышел?
— Мне не пришлось уговаривать, — пожимает плечами Йоэл. — Он как будто хотел и сам.
Больше мне не удается вытянуть из него ничего.
Время до среды растягивается в бесконечную череду вязких и липких минут. У меня больше не получается отдыхать по ночам — я то и дело вскакиваю и начинаю ходить из стороны в сторону, а пару раз и вовсе бросаю Вильму и иду куда глаза глядят. Она не пытается догонять меня. Понимает, что мне нужна не компания, а нечто другое. Если бы я сам знал, что…
Леннарт сказал прийти в среду — но я, конечно, прихожу каждый день. Рву привычные маршруты, срезаю углы, не брожу кругами по Старому городу, а с самого утра с Риддархольмена (или где меня в этот раз застал восход) спешу на Юргорден. Я болтаюсь там по много часов, одновременно боясь отойти слишком далеко от церкви и чересчур приблизиться к ней. Вдруг Леннарт специально избегает меня?
Но любимая скамейка моего друга каждый раз пустует. А чайки носятся над заливом с возмущенными криками. Этот кусочек парка давно уже включен и в их маршрут. Вряд ли птицы способны испытывать благодарность или даже тоску. Но я уверен, что и через много лет прапраправнуки нынешних чаек отчего-то будут делать лишний круг над одной-единственной скамейкой на Юргордене. Интересно, найдется ли тогда хоть кто-нибудь, кто обратит внимание на эту странность?
Когда, наконец, наступает среда, я дожидаюсь Леннарта, стоя у самой воды. Проводить всю ночь прямо здесь — ужасно глупо, но я ничего не могу с этим поделать. Я стою у воды и не слышу, как уходит на свой пост у ног Аннели кошка, зато отчетливо различаю приближающиеся шаги.
Еще нет и восьми. Мой друг знал, что я непременно буду ждать его, и поэтому решил прийти пораньше. Я оборачиваюсь, и слова застревают у меня где-то в районе горла.