– Большевик, мля! – воскликнул Плюш.
– Чекист, – поправил его Черныш. – Мой заместитель, у нас своя хитрая контора.
– Только у вас, – бросил Плюш.
– А вы серьёзно думаете, что сможете выбирать? Это наше, а то нас не касается?! – Начал переговоры парламентёр.
Я его решительно прервал. – Хочешь, чтобы нас это касалось? Да мы тогда вашу хитрую контору вместе с «Бродягой» на дрова уработаем!
– Утопите корабль дураков? – Уточнил Черныш. – И чем вы отличаетесь от Дасти?
Мы взяли полуминутный тайм-аут, пристыжено сопя.
– Чего от нас хочет Командор? – спрашиваю парламентёра.
– Братцы, Руда хочет просто помириться! – задушевно ответствовал Черныш.
– Мириться? – Холодно удивился Плюш. – А разве мы ругались?
– Он соврал, он предал, он нас использовал, как…, – у меня аж скулы сводит от злобы.
Черныш спокойно согласился. – Да, соврал, предал, использовал. Но кто? Командор! Какая власть избегнет лжи?
– А Руда о-шиб-ся! Или вы считаете его непогрешимым?
Черныш не стал оправдываться, просто рассказал, как оно было с их стороны. Они, оказывается, и не ожидали такой нашей полной уверенности в действенности слов, и сами охренели от нашей зависимости. Но… использовали. Тогда они использовали всё и всех– мы не забыли трупики подростков в трюме «Бродяги»? Или визг ребят, подвешенных на рее за ногу? Или это не я «распустил» три ватаги, а Плюш– четыре? Чем мы лучше их? Чем Руда хуже нас?
– Да, вы верили и вашу веру использовали для общего выживания! Мой Гарри Весельчак, вашу мать, тоже ещё пацан, и он очень хочет жить! – не смог сдержаться Черныш.
Меня проняло. Нам было проще– нам приказали не думать. Мы приняли решение и действовали. А они думали и жили с этим. Их крепко покорёжило, но не сломало. И они нам благодарны потому, что никто в здравом рассудке и в полном сознании ни за что не полез бы в то…
– В чём вы растворились, – с трудом продолжил Черныш, – но мы продолжаем считать вас братьями. Я сижу тут с вами и говорю– да, мы виноваты перед вами и благодарны вам. Так простите нас, ведь мы же братья!
– Блин, я сейчас расплачусь! – едва сдерживается Плюш.
– Не надо, брат! – «севшим» голосом прошу его и…
– Ха-ха-ха! – не выдержали мы пафосу.
Черныш ошалело уставился на нас.
– Прости, брат, ох! – попробовал сквозь смех извиниться Плюш.
– Это нервное, уф! – Пытаюсь ему помочь.
– Ага, издержки нервных перегрузок, – чуть проржавшись, объяснил братец.
– Хорошо, ты прав, вернее, никто ни в чём не виноват, ладно, проехали. – Успокаиваю Черныша. – Что предлагает Руда? Сам понимаешь, под команду мы не пойдём.
– Ох-хо-хо! – вздыхает парламентёр, – а вообще? Ну, когда-нибудь?