– Полагаю, некоторые комнаты недоступны для посещения? – уточнил Мордекай Тремейн.
– Закрыта лишь одна, – сообщил Блейз. – Там фотографируют и производят измерения. Часть лужайки также огорожена.
– Я сегодня еще не видела Бенедикта, – мимоходом заметила мисс Марш. – Как он переносит этот кошмар, Ник?
Блейз помедлил с ответом. На его лице появилось настороженное выражение.
– Что именно вас интересует? – осведомился он, пытаясь выиграть время.
– Джереми Рейнер был ближайшим другом Бенедикта, – пояснила мисс Марш. – Наверное, он испытал страшное потрясение.
– Разумеется. Пока не до конца осознал, что произошло. Как вам известно, мистер Грейм немолод, а Джереми находился с ним много лет. Но держится он мужественно.
Разговор напомнил Мордекаю Тремейну маневры двух опытных фехтовальщиков, которые осторожно кружат вокруг да около, выбирая удобный момент для решительного выпада. Розалинда Марш многозначительно улыбнулась, давая понять, что ценит попытку секретаря защитить хозяина, однако не считает его доводы убедительными.
– По-моему, вам надо побеседовать наедине, – произнесла она. – А я пойду к мистеру Деламеру и выражу сочувствие. Кажется, после этого Рождества ему придется проститься с политической карьерой!
– Вовсе не хотел вас прогонять, Розалинда! – воскликнул Николас Блейз.
– Я умею чувствовать атмосферу, Ник, – иронично возразила она. – Позвольте мне сделать собственные выводы.
Как только мисс Марш ушла, Николас Блейз изменил тон:
– Она права, Мордекай. Я действительно хочу поговорить с вами.
– Я предвидел такую возможность, – ответил Тремейн.
Секретарь присел на край стола. Длинная нога нервно закачалась. На лице застыло выражение крайней озабоченности.
– Дело обстоит чертовски плохо, – вздохнул он. – Фраза избитая, но точно отражает ситуацию. Я пригласил вас сюда, потому что почувствовал нечто чрезвычайно странное, но подобного конца даже представить не мог. Не предполагал, что дело дойдет до убийства.
– Вы волнуетесь за Бенедикта Грейма, Ник?
– Поэтому я вас и пригласил.
– Я говорю о другом, – уточнил Тремейн. – О том, убил ли Бенедикт Грейм Джереми Рейнера.
Николас Блейз долго молчал, а когда наконец снова заговорил, его голос зазвучал хрипло:
– Почему вы спрашиваете?
– Могут существовать иные ответы. Но для начала предположим самый очевидный. Люси Тристам.
Блейз посмотрел в окно. Его руки крепко сжали край стола.
– И что же миссис Тристам?
– Великолепная Люси, – промолвил Мордекай Тремейн. – Мне нравится эта версия, Ник. Веет полным жизни духом эпохи, которой принадлежит красавица. Эпохи Борджиа, когда мир светился яркими красками, а любовь и ненависть доходили до крайней черты. Тогда убийство представлялось естественным решением любой проблемы.