Случалось, что циники, лишенные сентиментальности в результате столкновения с грубым миром, считали причуду хозяина экстравагантной, однако даже они благоразумно держали скепсис при себе. Разумеется, на подобное поведение влияла атмосфера всеобщей любезности и светлого праздника Рождества, однако справедливости ради следует признать один немаловажный факт: Бенедикт Грейм не принадлежал к числу людей, склонных терпеть возражения.
Голубые глаза под густыми седыми бровями обычно смотрели на мир с философским спокойствием, но порой метали гневные искры. В таких случаях и без того высокая худая фигура разрасталась до подавляющих размеров. Сразу становилось ясно, что отстраненно взиравший на жизнь неторопливый человек, с наслаждением выступавший в роли Деда Мороза, таит в душе опасный огонь.
Дени Арден сделала это открытие еще в детстве: однажды тот, кого она считала добрейшим на земле человеком и неизменно называла дядей, застал ее самозабвенно исследовавшей запретную территорию кабинета и сделал внушение, впечатление от которого сохранилось по сей день.
По какой-то необъяснимой причине давний инцидент промелькнул в сознании сейчас, когда Дени стояла, глядя на Николаса Блейза. Секретарь спросил себя, о чем она думает, однако Дени не объяснила причину мимолетной улыбки, а просто осведомилась:
– Кто приедет, Ник?
– Соберется обычная компания. Розалинда Марш, Остин Деламер. Разумеется, все мы. Напьеры привезут с собой миссис Тристам.
– Неужели? – удивленно воскликнула Дени.
– Да, – кивнул Николас Блейз.
В последнее время Люси Тристам зачастила в гости. Точно установить возраст этой дамы не удавалось: за тридцать… а дальше неизвестно, – зато в ее привлекательности сомневаться не приходилось. Когда она с заученной небрежностью поправляла прическу возле лампы, пышные темно-рыжие волосы вспыхивали подобно пламени, обеспечивая внимание любого общества. Первое впечатление поддерживали и закрепляли прочие неоспоримые достоинства: яркая индивидуальность, золотистый цвет нежной кожи и грациозная фигура. Подобная внешность заведомо исключала недостаток восхищения.
– Миссис Тристам – вдова? – уточнил Роджер Уинтон.
– Только по ее собственным словам, – ответила Дени. – Истинное положение этой особы неизвестно, как и то, действительно ли ее зовут Люси.
– Хочешь сказать, что легенда возникла ради эффекта? Кажется, глубокой симпатии к леди ты не испытываешь.
– Нет, – призналась Дени.
– Конечно, вы еще не знакомы с миссис Тристам, – вмешался Блейз, чувствуя надвигающуюся опасность и обращаясь к Уинтону, чтобы помешать Дени высказаться откровеннее. – Вы не очень часто нас посещаете, а потому ваши визиты не совпали с ее пребыванием. В сентябре Люси приезжала вместе с Напьерами.