– Леннарт! Господь с тобой. Но… невероятно.
Леннарт покачал головой. Подходящее слово – невероятно. Он видел такое только в научно-популярных фильмах. Они ставят камеру и делают снимки два раза в сутки, а потом прокручивают с нормальной скоростью. Цветы на глазах проделывают весь цикл от крошечных ростков до распускающихся бутонов. И если уж даже при просмотре этих фильмов у него возникало неприятное чувство, то здесь в сто раз хуже. Потому что это на самом деле.
Он посмотрел на пустой горизонт и махнул рукой со злостью, направленной не только на сверхбодрые растения, – на все происходящее.
– Идиотизм… Тут же должны быть… джунгли, если… – он показал на герань и картошку. – Если… ну, в общем, сам видишь.
– Да… – согласился Улоф. – Ничего не скажешь – странно. Страннее не бывает.
– Странно – не то слово! Гнусно и ненатурально! – неожиданно рявкнул Леннарт так, что Молли вскочила на ноги.
– Тихо, Леннарт, – Улоф положил ему руку на плечо. – Девчушку перепугаешь.
Совершенно очевидно – Улоф воспринимает Молли совершенно по-другому. Но Леннарт сник. Опустил простертые в гневе руки. Кивнул Улофу, хотя снег в животе все усиливался. Теперь ледяные хлопья больно покалывали не только живот, но и грудь. Все тело.
Он внимательно посмотрел на Молли – ну, нет. Она вскочила не потому, что он повысил голос. Что-то привлекло ее внимание в поле за спиной у Леннарта. Ноздри вздрагивали, будто она принюхивалась к чему-то.
– Слушай, Молли, – начал было Улоф, но она только встряхнула головой, прошла, не глядя, мимо него и быстро пошла в поле.
Улоф ринулся, чтобы ее остановить, а Леннарт задержался и увидел, как Стефан чуть не спрыгнул с крыши вагончика, забежал внутрь и через секунду появился опять, таща за руку Эмиля.
Почти силой втиснул мальчика в машину и побежал к водительской дверце.
– Что происходит? – крикнул Леннарт.
Стефан либо не слышал, либо не обратил внимания. Завел машину и поехал не за Молли и Улофом, а в противоположную сторону.
Молли тем временем перешла на бег. Улоф побежал за ней, крича: «Молли, Молли!» – но с каждой секундой отставал. Леннарт посмотрел на неправдоподобную герань, чертыхнулся и потрусил следом.
* * *
Язык распух настолько, что, кажется, заполнил всю полость рта. Затолкать бы туда снег, лед, мороженое – все что угодно, лишь бы утихомирить мучительную, пульсирующую боль, выжимающую из глаз невольные слезы. Теперь, когда Карина уже не ангел смерти, не божественный мститель, все чувства Изабеллы по отношению к ней можно описать одним словом – ненависть.
Они приближаются к Белому.