Дальше этого дело не заходило. Так бы оно и продолжалось, и только кислотный дождь, только угроза быстрой и неизбежной смерти подтолкнула их к такому неожиданному и пугающему шагу в неизвестное.
Вместе, но не совсем близко, не бок о бок, фермеры пошли проверять свои плантации – результат оказался именно таким, какого они и ожидали: все уничтожил дождь. Ни листочка, ни стебля, ни побега – ничего. Все, что осталось, – пятно черной, точно выжженной земли.
– А трава… – сказал Улоф и вытер ноги о по-прежнему зеленый травяной ковер.
– Да… лучше не говорить.
– Думаешь, про то, чего не понимаешь, и говорить не стоит?
Леннарт вздохнул.
– Если есть что сказать. Насчет травы. Это я насчет травы.
– Эта трава… думаю, эта трава приспособилась здесь расти. То есть к местным условиям.
– Как это? Что ты имеешь в виду?
– Ничего я не имею в виду. Только то, что сказал. Что сказал – то и имею в виду! – Улоф даже слегка повысил голос. – Приспособилась к местным условиям. Все, что не приспособилось, – пиши пропало.
Они подошли к месту, где стоял кемпер Дональда. От складного стула остался лишь ржавый скелет, а импрегнированные доски пола превратились в темную зеленоватую кашицу.
Леннарт осторожно потрогал ее кончиком сапога.
– Из этого башню не построишь.
– Нет. Не построишь. Но я не особенно верю в эту затею с телефоном.
– Да и я тоже. Но неплохо бы. Домой позвонить, к примеру.
– Кто говорит – еще как неплохо.
Неловкость почти прошла. Они оба это почувствовали, одновременно глянули друг на друга и неуверенно улыбнулись.
– Слушай, Леннарт…
– Не сейчас. Потом. Выберем время. Надо бы…
– Привыкнуть к мысли, что ли?
– Ну да. Точно. Приблизительно так.
Они огляделись. Магический круг на перекрестке исчез, и все вернулись к обычным занятиям – если какие-то занятия в этом месте можно назвать обычными. Карина обследует бак для воды, Петер вытаскивает из вагончика испорченные вещи. Дональд и Майвор уже в машине – сейчас поедут.
Вполне мирные занятия, как будто временная опасность миновала, кризис преодолен и психически переработан. Но только внешне. Лица людей, жесты, даже голоса изменились после того, как им пришлось заглянуть в глаза неизбежной смерти. Делают вид, что чем-то заняты, потому что сознание их отравлено мыслью: они обречены. Еще один такой дождь – и от человека, как от неведомого Эрика, останется только пара предметов из кислотоустойчивых драгоценных металлов. День, два, может быть, даже неделя – но смерть неотвратима. Раньше или позже.
* * *
Зуд в руках невыносим. Настолько невыносим, что даже внезапно возникшее мучительное, но хорошо знакомое чувство голода Изабелла приняла как облегчение. Она выбралась из ямки с золой и пошла к киоску. С каждым шагом от ног вздымалось облачко пепла. Невесть откуда взявшиеся комары норовили сесть на потный лоб.