Музыка из бара доносилась сюда приглушенно. Когда она кончилась, послышались жидкие аплодисменты. В коридоре застучали каблучки Мариэтты, и она сама появилась на пороге.
— Ты?! — удивилась она, застыв на месте. — Я думала, что ты сегодня занят! Или, быть может, ты решил меня проконтролировать?
— Это вместо приветствия? — спросил он, притягивая девушку к себе.
— Пусти, я должна переодеться, — она энергично высвободилась из объятий. — У меня еще один выход.
— У тебя что-нибудь было с вашим пианистом? — спросил Венцель и, не получив ответа, добавил: — Это его окурки?
Мариэтта повернулась к нему спиной и спустила с плеч платье. Герхард в зеркале видел ее грудь. Мысль о том, что она вот в таком же виде показывается и пианисту, взбесила его.
Мариэтта тем временем проскользнула в блестящее серебряного цвета платье.
— Иногда мне в голову приходит мысль о том, что ты никакой не инженер: уж больно ты во все суешь свой нос. Неужели ты не понимаешь, что Феликс мой босс, он сделал из меня певицу! Ты против этого что-нибудь имеешь?..
— Если ты делаешь свою карьеру в постели, то да! — сухо оборвал он ее, но тут же почувствовал, что зашел слишком далеко. Желая как-то смягчить свою резкость, он достал бумажник (Мариэтта искоса наблюдала за его движениями) и, отсчитав пять банкнот по сто марок, сунул их ей в разрез платья на груди со словами: — Купи себе что-нибудь красивое!
Девушка посмотрела на него с благодарностью и, обвив шею руками, поцеловала, прошептав какие-то ласковые слова. Такие всплески темперамента Мариэтты всегда удивляли Герхарда и одновременно волновали.
— Что ты скажешь, если мы вдвоем проведем две недели на Ибизе?
— Ты это серьезно? — Девушка с недоверием уставилась на него. — Это же будет стоить безумных денег!
— Я поймал на крючок золотую рыбку, — сказал он. — Я, можно сказать, являюсь соучастником одного открытия!
— Это правда? — Мариэтта обожгла его взглядом.
И в тот же миг дверь уборной распахнулась, и на пороге появился пианист.
— А это тот самый Феликс с золотыми руками, о котором я тебе только что рассказывала, а это мой друг Герхард, — с этими словами Мариэтта дотронулась до лба Венцеля и неестественно рассмеялась.
Феликс не спеша протянул руку, чтобы пожать руку Венцеля, который с такой силой стиснул ее, будто это была рука заклятого врага. Пианист изменился в лице и воскликнул:
— Вы с ума сошли! Этак вы переломаете мне все пальцы!..
— Герхард, дорогой, ты сделал ему больно, — испуганно зашептала Мариэтта на ухо Венцелю.
Венцель выпустил руку пианиста и так улыбнулся, что Феликс должен был воспринять его улыбку как серьезное предупреждение.