— Милое мое дитя, твой дар словно глина, — на стол она высыпала небольшую горсть порошка коричневатого цвета.
— Это раздробленная и просеянная глина. Сейчас она сухая и рассыпчатая, но если мы намочим ее, она станет пригодной для лепки. Смотри, — она плеснула воды, размешала полученную смесь и принялась усиленно разминать пластичную лепешку, избавляясь от пузырьков воздуха. — Важно чувствовать глину. Очень мокрая глина будет плохо держать форму и липнуть к пальцам. Недостаток влаги тоже усложнит работу, а постоянно появляющиеся трещины не позволят добиться необходимого результата.
Я с интересом слушала маму, не отрывая взгляда от ее рук, что кружили над глиной.
— Давай слепим шарик. Начнем с простого, — предложила она.
Мы сидели за столом и лепили, лепили. Я сама смешивала глину и воду, катала шарик, а после делала из него игрушку. Моя мама показала мне разницу между рогатым комком с неровными боками, наспех мной слепленным, и фигуркой барашка, которую мы трудолюбиво создали вместе.
Я почесала нос, оставив на нем глиняный след. Катарина пересадила меня на соседний стул, плеснула воды в таз и принялась смывать глину с моих ладошек и чудесного носика.
— Для начала тебе надо хорошенько продумать все мелочи. От этого будет зависеть результат.
— Это долго и это ску-у-учно! — я с нетерпением мотыляла ногами.
— Это — интересно! — на меня посмотрели светло-синие глаза, излучающие тепло и заботу. — Чем тщательнее ты будешь прорабатывать все моменты, тем увлекательнее будет наша игра.
— Какая игра? — я оживилась и ловко увернулась от мокрой тряпки, которая в очередной раз пыталась вытереть мой нос.
Катарина мягко рассмеялась.
— Ты будешь делать копии предметов, а я буду искать среди них настоящий.
— Как это?
Платок все же достиг своей цели и, стерев все следы недавней работы, убрался обратно в таз с мутной водой. А я недовольно фыркнула, подражая нашей кобылке.
— Берешь, к примеру, тарелку и делаешь такую же, и третью. А я буду угадывать, в какую тарелку налить вкусную кашу, — она сделала задумчивое лицо и легонько постучала пальчиком по своей щеке. — Представляешь, что будет, если я промахнусь?
И я представила! От мамы я то и дело слышала: тут убери, это сложи, где у игрушек место, почему на полках пыль, а платье на полу? А тут каша, да по столу растекается и не я мимо тарелки промахнулась! Я расхохоталась, предвкушая веселье.
— Так что это было? — воспользовалась ситуацией мама.
— Бабочка! — воскликнула я в ожидании новой игры.
Вот только все оказалось куда сложнее, чем я думала. Катарина была не из тех людей, кто дарит незаслуженную награду, чтобы поддержать моральный дух или потешить мое самолюбие. Она на раз определяла фальшивки. А я злилась и закипала, становясь пунцово красной, что на фоне цвета моих волос, смотрелось… необычно. Зато она терпеливо объясняла в чем мои ошибки и мы подолгу сидели, разбирали и думали, как их исправить. Сказать по правде, это было весьма утомительно, а обнаруживать снова и снова, что я бездарность было особенно тяжело. Уставшая, я отправлялась умываться и спать, а мама садилась за работу.