— Совсем снять нельзя. Колдовство сильное, пожизненное.
Киату мрачно уставился на отшельницу:
— А если я умру, девушка освободится?
— Настолько? — удивилась старуха. — Полюбил?
— Я готов на всё, — ответил Киату.
— А потерять её готов?
— Она жить должна!
— Жить-то сможет, но без тебя, — прошамкала старуха.
Сердце у Киату защемило, во рту пересохло. Он хрипло, превозмогая сухость, переспросил:
— Но ей я не наврежу больше?
— Нет, только себе. Чёрную привязку выбросить нельзя, но можно или на другого переставить, кого не жалко, или на тебя же и зациклить.
— Тогда ладно, — хмуро ответил Киату. — Пусть на себя. Хоть кишки вырезай! Мне нужно одно: чтобы с моей девушкой больше никаких штучек не было, привязок и прочей дряни. Чтоб чиста была от тёмной магии. И чтоб жила! Возможно это?
Старуха снова удивилась и села в кресло, похожее на шутовской трон с торчащими во все стороны палками. Он был накрыт старыми шкурами и цветастым тряпьём.
— А если скажу, что другого полюбит, а ты её забыть не сможешь никогда? — проскрежетала старуха.
Киату вздрогнул:
— А иначе нельзя?
— Нет.
— Тогда всё равно.
— А если тебе жизнь не в радость будет? Если ты изменишься, даже я не знаю точно, как?
— Разберусь, — ещё мрачнее буркнул Киату.
— А если она забудет все ласки-сладости, что были между вами, или просто возненавидит тебя?
Душу закрутило болью, как ветром, предвещающим бурю. Киату сглотнул:
— Я готов. Умирает она, а жить должна!
Старуха смотрела на гостя всё с бОльшим интересом.
— Что ж, я спросила три раза. И не ради праздного любопытства, у тебя ещё есть время подумать.
— Я подумал, — твёрдо сказал Киату. — Что я должен вам заплатить?
— Акулу отдай любимую.
— Чубарру? — Киату опешил.
Старуха рассмеялась, хлопнула по подлокотникам руками так, что аж паучок на паутине упал с притолоки и повис, выпучив зелёные глаза, засучил мохнатыми лапками.
— А-а, так я и знала, болтаешь только, а сам ни к чему не готов, даже к мелочи такой.
Киату стал ещё мрачнее:
— Забирайте акулу. Только вплавь я не смогу вернуться на корабль. Далеко он слишком.
— Я тебе лодку дам, а уж с морем сам договоришься, — хитро подмигнула старуха.
— Тогда ладно. Колдуйте.
— А чего колдовать? — ответила старуха и спросила у кого-то наверху. — Ты слышал всё?
Зеленоглазый паучок вдруг увеличился до размеров тощего кота и прошипел:
— Да, госпожа.
Старуха свесилась с кресла, что-то ища на полу среди банок, затем подняла к потолку крошечную склянку. Паук спрыгнул с паутины в неё, сунул морду, как дрессированный, и застрял в горлышке. Старуха хихикнула, дунула на гигантское насекомое, и то вновь приняло обычные размеры. Она закрыла крышкой и протянула скляночку с мохнатым пауком Киату: