— Не повезло, — сочувственно сказал Генри. — Полагаю, он хочет, чтобы вы арестовали Франко ди Санти.
— Откуда вы знаете?
— Вчера вечером я говорил с баронессой. По ее просьбе, — поспешно добавил он.
Капитан сел на кровать и уныло кивнул.
— У него был Россати, и они оба сделали заявление по всей форме относительно улик для дела о расторжении брака. Об этом баронесса вам тоже рассказала?
Инспектор кивнул.
— Баронесса в истерике, — с несчастным видом продолжил Спецци. — Россати дрожит от страха и готов под присягой подтвердить все что угодно. Барон холоден как лед и настроен очень решительно. Что мне делать?
— Я бы на вашем месте арестовал Франко, — с готовностью посоветовал Генри.
Спецци застонал.
— Mamma mia, а что я буду делать потом? Аргументы против него, признаю, имеются — но никаких доказательств. Если его осудят, баронесса никогда меня не простит, а если оправдают, барон будет жаждать моей крови. Так или иначе, я считаю, что парень невиновен. Лучше бы я никогда в жизни не слышал об этом проклятом деле. И все, что вы можете мне сказать, это: «Я бы на вашем месте его арестовал»?! O Dio, Dio, Dio![29]
— Я сказал это не просто так, — возразил Тиббет. — Это желательно сделать по нескольким причинам. Если вдруг ди Санти действительно виновен, нет смысла откладывать арест. Если же нет, то сам факт его ареста усыпит бдительность настоящего убийцы и может спровоцировать того на ошибку. В любом случае, — добавил он, — при том состоянии, в каком сейчас пребывает барон, Франко, полагаю, будет в большей безопасности в тюрьме, нежели на свободе.
— Вы действительно так думаете? — недоверчиво спросил капитан.
— Да, — подтвердил Генри.
К ленчу вся «Белла Виста» уже взволнованно гудела, и слухи росли как на дрожжах. Вернувшийся с трассы Франко — очень бледный, но спокойный — был препровожден из отеля под конвоем Спецци и его помощников. С верхней лестничной площадки барон с неприятным выражением явного удовлетворения наблюдал, как маленькая процессия покидала отель; после этого он развернулся и проследовал к себе, с грохотом захлопнув дверь. Труди Книпфер из своего окна следила, как уводили Франко: на ее лице отражалось замешательство. Англичане выглядывали из своих приоткрытых дверей, содрогаясь от смешанного чувства жалости и облегчения. Россати пришел на кухню и принялся распекать персонал.
Когда арестованный со своим эскортом удалились на достаточное расстояние, Генри спустился в бар. Похоже, там были все, кто находился в отеле, за исключением фон Вюртбургов и Герды. В зале царила суматоха, взволнованные разговоры вспыхивали и извергались, словно потоки лавы. Однако при появлении Тиббета наступила настороженная тишина. Все уставились на него, и Генри почувствовал себя уродцем из площадной интермедии. Пройдя к стойке, он заказал кампари с содовой. Разговоры возобновились, но теперь они велись тише и украдкой; Тиббет почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной.