Крайне раздраженный, капитан взорвался:
— Ладно, если это не она, то кто? Видит бог, больше всего на свете мне хотелось бы доказать ее невиновность. Помогите же мне. Вчера вы думали, что разрешили загадку, но теперь, как я заметил, об этом больше и не упоминаете. Критиковать легко! Но где же ваша разгадка?
— Я сообщу вам это довольно скоро, — ответил Тиббет. При виде страданий Спецци он испытывал неловкость за свое недавнее ребяческое раздражение.
— То, что мы с вами пользуемся разными методами, — продолжил он, — вовсе не означает, что мы не можем прийти к одинаковым окончательным выводам. Уверен, так и будет.
— Что касается меня, то я уже к ним пришел, — сказал капитан. — Сожалею лишь о том, что не арестовал девушку сразу же, как хотел. Тогда бедняга Марио был бы жив.
Он встал из-за стола.
— Думаю, сегодня вечером мы больше ничего сделать не можем.
— Вы не собираетесь составить хронологию событий в связи с последним убийством? — спросил Генри.
— Конечно, собираюсь, — подтвердил Спецци немного высокомерным тоном.
— Пожалуйста, поделитесь со мной копией, — попросил инспектор. — В прошлый раз это оказалось чрезвычайно полезным.
Капитан, не будучи уверен, следует воспринимать это как комплимент или как оскорбление, ограничился коротким обещанием:
— Разумеется.
Прежде чем капитан покинул комнату, Генри сказал:
— Кстати — это всего лишь предложение, конечно, — завтра я бы на вашем месте запретил всем покидать отель. Никакой конкретной пользы в этом нет, но это заставит всех поволноваться. С моей точки зрения, единственный для нас способ добыть доказательства в этом деле — это предоставить убийце достаточно длинную веревку… чтобы повеситься.
— Я уже и сам принял такое решение, — сдержанно ответил Спецци.
Когда капитан со своими карабинерами удалился, Эмми сказала:
— Ну и ну! Бедная Герда! Он и впрямь на ней зациклился.
— Да, — рассеянно согласился Генри, почесывая затылок. — Знаешь, Эмми, нюх подсказывает мне, что мы все равно не с того конца подходим к этому делу. Полностью признаю, что был так же глуп, как остальные, потому что позволил увести себя в сторону, вместо того чтобы придерживаться собственного хода мысли. Но когда смотришь в лицо фактам — как проницательно рекомендовал Спецци, — сразу начинаешь видеть другую перспективу… другую… понимаешь, что я имею в виду?
— Нет, — ответила Эмми, — но верю тебе на слово.
Она ощущала поднимающееся волнение. Впервые в ходе расследования этого дела Генри упомянул свой «нюх» безо всякого смущения — так спонтанно это слово вырывалось у него только тогда, когда он действительно нащупывал след. На ранних стадиях расследования Тиббет порой тоже употреблял его, но лишь в кавычках и с извиняющейся улыбкой. На сей раз все было реально.