И, коротко отвесив забавный кивок, вышел.
— Злобный коротышка, — сказала Каро.
— Тем не менее то, что он сказал, справедливо, — ответила баронесса. — Если человек ведет себя разумно, опасаться нечего. Только глупость приводит к беде.
— Именно так я всегда и говорю, — произнесла миссис Бакфаст неожиданно и очень твердо. — Всегда требуется соблюдать осторожность.
Генри вдруг охватило необычное ощущение всеобщей напряженности, будто каждая произнесенная фраза таила некий скрытый подтекст, и все говорившие посылали какой-то намек — кому? Всем? Кому-то одному? Он огляделся. Каро, уставившись в тарелку, выглядела так, словно ей было неуютно. Роджер отодвинул еду и, похоже, был искренне расстроен. Полковник, опустив подбородок на грудь, о чем-то размышлял. Но так же быстро, как пришло, тревожное ощущение рассеялось и показалось нелепым. Баронесса заметила, что это большая трагедия, но такое случается, так что событие не должно омрачить им отдых, и добавила: поскольку лед теперь сломан, она хотела бы представить всем Франко ди Санти (смуглого итальянца) — скульптора из Рима, с которым познакомилась здесь в свой предыдущий приезд.
— Так что мы давние друзья, — сообщила она с ослепительной улыбкой.
Это вернуло разговор в нормальное русло, и когда все заверили, что счастливы познакомиться с Франко, Роджер спросил полковника, собирается ли он опробовать Галли — трассу, которая, как он объяснил остальным, является самым прямым, но также и самым крутым спуском к деревне. Полковник раздраженно ответил, что навел справки на этот счет и оказалось: эта трасса закрыта до дальнейших распоряжений из-за чрезвычайно опасного состояния снежного покрова. Побоявшись, что это известие вернет разговор к гибели Джулио, Эмми поспешила спросить Роджера, как гости «Белла Висты», находясь в полной изоляции, обычно проводят вечера. Роджер просиял и ответил, что в баре имеется чертовски хорошая радиола и почему бы им всем не пойти туда потанцевать?
— Как насчет этой бедной немочки? — спросил Джимми вполголоса, указывая на стол, где сидело немецкое семейство. — Давайте пригласим ее с нами.
— Да, давайте, — подхватила Каро драматическим шепотом. — Бедняжка, похоже, запугана так, что и говорить не решается.
Генри понадеялся, что немецкое семейство не понимает по-английски: разумеется, по их виду невозможно было догадаться, понимают ли они, что речь идет о них, потому что те продолжали флегматично есть сыр и поглощать корнишоны.
— Роджер, старик, спроси ты, — сказал Джимми. — Ты ведь мастер зубы заговаривать.