На первый взгляд комната казалась пустой. Потом Генри увидел барона. Тот стоял на балконе спиной к окну, опершись о деревянные перила цвета меда, и смотрел на расстилавшуюся внизу долину. Затем медленно выпрямился, обернулся и вошел в комнату.
Без шляпы его лицо казалось еще более длинным и угловатым. Он курил турецкую сигарету, ароматный дым которой клубился и зависал в морозном воздухе; вид у него был чрезвычайно сердитый и встревоженный. Спецци вежливо щелкнул каблуками и чуть склонил голову.
— Капитан Спецци, полиция Монтелунги, — официально представился он.
Барон слегка кивнул в подтверждение знакомства. Потом на секунду перевел взгляд своих бледно-голубых глаз на Генри и, обращаясь к Спецци, спросил по-немецки:
— Кто этот человек?
Спецци заметно вздрогнул и робко проговорил:
— Он офицер высокого ранга британской полиции, герр барон, принимающий участие в этом расследовании…
Барон нахмурился. Генри, начинающий сердиться, перебил Спецци:
— Моя фамилия Тиббет. Я направлен сюда Скотленд-Ярдом. А вы, должно быть, барон фон Вюртбург.
Он достал из портмоне визитную карточку и протянул барону.
Барон даже не взглянул на нее. По-прежнему обращаясь к Спецци, он сказал:
— Не вижу, какой интерес это дело может представлять для британской полиции.
— Это весьма запутанное дело, герр барон… — начал Спецци, немного вспотев. — Некоторые аспекты деятельности покойного…
Генри прервал его:
— Боюсь, я имею прямое отношение к этому расследованию, герр барон. Мне происходящее не нравится так же, как и вам, однако, к счастью, у нас нет необходимости беспокоить вас лично. Помочь нам, ответив на несколько вопросов, может ваша супруга.
Взгляд барона стал угрожающе холодным.
— Никто не будет задавать вопросы моей жене без моего присутствия, — отрезал он.
Ответы Генри и Спецци прозвучали одновременно.
— Боюсь, об этом не может быть и речи, — сказал Тиббет.
— Естественно, герр барон. Как пожелаете, — сказал капитан.
Воцарилось неловкое молчание. Потом Генри обратился к Спецци:
— Простите, капитан. Это ваше расследование, и вы, разумеется, вправе вести его так, как считаете нужным.
Барон лишь взглянул на инспектора с ледяной неприязнью, после чего подошел к двери, которая вела в спальню, и спросил:
— Ты готова, дорогая?
Мария Пиа, явно слышавшая все до последнего слова, появилась незамедлительно. Женщина была очень бледна, и Генри показалось, что она плакала. Хрупкость ее фигуры скрывал просторный белый свитер из чистой шерсти, надетый поверх небесно-голубых брюк-форлагеров. Она сокрушенно улыбнулась инспектору, словно извиняясь за поведение мужа и умоляя не думать сурово о ней самой. Генри ободряюще улыбнулся ей в ответ.