Грациозно пройдя через комнату, баронесса опустилась в кресло. Барон тут же устроился на его подлокотнике, приняв вид одновременно защитника и лица второстепенного. Тиббет сел в другое кресло, Спецци плюхнулся на диван и разложил свои записи на сиденье. Стенограф был счастлив расположиться вне поля зрения барона, за псевдописьменным столом.
Спецци начал на заискивающей ноте:
— Сожалею, что вынужден причинить вам неудобство, баронесса…
— Прошу говорить по-немецки, — перебил его барон.
Покраснев, Спецци начал заново:
— Я был бы рад избавить вас от этой неприятной беседы, баронесса, но тот факт, что вы находились на подъемнике в критический момент, заставляет меня…
— Понимаю, понимаю. Перейдем к вопросам, — предложила Мария Пиа по-итальянски. Спецци промокнул лоб платком и продолжил тем не менее по-немецки. Напряжение повисло в воздухе между ними, словно дрожащая струна.
— Вы сели в кресло подъемника… во сколько? — Капитан уставился в свои записи, чтобы не встречаться взглядом с бароном.
— Не могу сказать вам это совершенно точно. Около четверти седьмого, полагаю.
— Как я понимаю, вы ехали следом за синьором ди Санти и перед детьми и их няней.
При упоминании имени скульптора Мария Пиа немного напряглась. Но голос ее звучал безупречно ровно, когда она ответила — упорно по-итальянски:
— Да, верно.
— Я бы хотел, — продолжил Спецци, теперь немного более уверенно, хотя по-прежнему осознавая абсурдность беседы, ведущейся на двух языках, — я бы попросил вас точно описать, как выглядел Хозер, когда проезжал вниз мимо вас.
Мария Пиа нахмурилась.
— Я едва обратила на него внимание, — сказала она. — Было темно, очень холодно, и шел снег. Я лишь мысленно отметила, что это он, — на нем были эти ужасные ботинки. Он съежился в кресле, но это казалось совершенно естественным при такой погоде.
— Вы знаете, что у Хозера был пистолет?
Марию Пиа вопрос, казалось, испугал.
— Пистолет? — переспросила она. — Да… да, я знала.
В тот же миг вмешался барон:
— Чушь! Откуда моя жена могла знать такие вещи?
Маря Пиа, проигнорировав его, серьезно продолжила объяснять Спецци:
— Об этом знали, полагаю, все. Однажды вечером — думаю, это была среда — он сидел в баре, а его портфель лежал на столе. Хозер сдвинул его на край, чтобы освободить место для бокала, и пистолет выпал на пол. У меня было странное ощущение…
Она помолчала, потом быстро закончила:
— У меня было странное ощущение, что он сделал это нарочно.
— Кто еще был в баре? — спросил Спецци.
— Почти все. — Мария Пиа сморщила свой хорошенький носик и задумалась.