– Как нельзя более достоверно.
– И вы, духовный наставник семи больших общин, говорите об этом так спокойно?
– От того, что я не буду спокоен, мне легче не станет, а моим прихожанам – один вред.
– Есть ли среди арестованных священники?
Тер-Айказун угрюмо кивнул.
– Пока семь человек. Среди них архиепископ Амаяк и трое высокопоставленных священнослужителей.
Как ни сокрушительна была новость, Багратян изнемогал от желания курить. Он достал сигарету и спички.
– Я должен был раньше прийти к вам, Тер-Айказун. Вы даже не представляете, как мучительно мне было молчать.
– Вы сделали добро тем, что молчали. Мы и дальше должны молчать.
– А не целесообразнее ли подготовить людей к будущему?..
Словно отлитое из воска лицо Тер-Айказуна было бесстрастно.
– Будущее мне не известно. Но мне известно, какими опасностями могут грозить моим прихожанам страх и паника.
Христианский священник говорил почти теми же словами, что и правоверный мусульманин Рифаат. Но перед Габриэлом вдруг встало видение, сон наяву. Огромный пес, из тех бездомных тварей, что держат в страхе всю Турцию; на его пути – старик, он замер от страха перед псом, переминается с ноги на ногу, потом вдруг круто поворачивается, пускается в бегство… но лютый зверь уже настиг его, впился зубами в спину…
Габриэл провел рукой по лбу.
– Страх, – сказал он, – самое верное средство разохотить врага к убийству… Но разве не грешно и не опасно скрывать от народа правду о его судьбе? До каких пор можно ее утаивать?
Казалось, Тер-Айказун прислушивается к чему-то далекому.
– Газетам не разрешено писать обо всем этом – не хотят огласки за границей. К тому же весной много работы, времени у людей в обрез, наши сельчане вообще редко куда-нибудь выезжают… Так что с божьей помощью от страха мы на какое-то время избавлены… Но когда-нибудь это случится. Рано или поздно.
– Что случится? Как вы себе это представляете?
– Это непредставимо. Наши солдаты разоружены, руководители наши арестованы!
Все так же невозмутимо Тер-Айказун продолжал перечень злодеяний, как будто ему втайне доставляло удовольствие делать больно себе и гостю:
– В числе арестованных – Вардгес, близкий друг Талаата и Энвера. Часть заключенных выслана. Возможно, их уже нет в живых. Все армянские газеты запрещены, все армянские предприятия и магазины закрыты. И пока мы тут с вами беседуем, на площади перед сераскериатом38 стоят виселицы с повешенными ни в чем не повинными армянами, пятнадцать виселиц…
Габриэл порывисто вскочил, опрокинув камышовый стул.
– Что за сумасшествие! Как это понять?
– Я понимаю это только так, что правительство готовит нашему народу такой удар, какой не посмел бы нанести сам Абдул Гамид.