Утром звонкие брызги капели застучали по подоконнику и разбудили его. Он проснулся, еще не открыл глаза, но сразу вспомнил – какой сегодня день. Солнце пробивалось сквозь окно спальни, сквозь закрытые веки и слепило глаза. Сейчас он их откроет и наступит этот день. Как здорово просыпаться, когда тебя будит весна!
Он сразу же заметил двух улыбающихся женщин. Они сидели и ждали, когда он соизволит проснуться. Комната была увешена гирляндами из цветных шариков, подоконники были уставлены искусственными, но очень красивыми цветами, а на стене красовался большой плакат. – С днем рождения!
Сильвия смеялась про себя и держала в руках картину. Она сама ее нарисовала. На ней было видно огромное солнце, большое белое поле, их маленький домик, и три маленьких человечка, которые держались за руки. А внизу было неровно нацарапано. – Мама, папа и я! Когда он все это рассмотрел, она втащила тот самый перфоратор, ту самую лопату – все было перевязано ленточками.
– Спасибо, девочки! – только и ответил он. – Вы всю ночь провозились в моей комнате?
Но ему не ответили.
– За мной тоже подарок, – сказала Бетти. – Только не сейчас, немного позже – хорошо!?
Потом был праздничный завтрак. Как можно из ничего сделать такое? Он не знал, что это была за еда, из чего она была сделана, но это были ресторанные блюда. Он набросился, словно не ел целую неделю. Бетти смеялась, подкладывая ему в тарелку, и говорила:
– Это только начало, не торопись. И не съешь вилку!
Они выпили мартини. Потом еще выпили и снова выпили.
– Если так будем продолжать – до вечера не дотянем! – воскликнул он, вставая из-за стола.
Потом они оделись и поехали кататься на лыжах и прощаться с уходящей зимой.
– Знаешь, – сказала Беатрис. Она остановилась и смотрела по сторонам. – Я уже не надеялась, что эта зима когда-нибудь закончится… А мы действительно здесь остаемся?
– Если ты этого хочешь, Бетти, – ответил он.
– А ты знаешь – да! Пожалуй, я хочу остаться здесь навсегда!
Днем эта маленькая хрупкая женщина стояла у плиты, не позволяя себе помогать. Она, надев большой фартук, рубила на части того самого кабана и готовила из него блюдо. А Виктор с удивлением за ней наблюдал. Долго смотрел так, ничего не говоря. Нет, не любовался, но со всем вниманием разглядывал эту женщину – такой он еще ее не видел. Фартук, топор, ее руки – все было в крови. Она безжалостно рубила дичь, кромсая на части, и что-то дикое было в каждом движении, в ее тонкой и сильной фигуре. И это дикое, необузданное поневоле начало передаваться ему, поднимаясь в душе, застилая глаза кровавым туманом. На мгновение показалось, что он находится в первобытном мире, а эта дикая женщина сейчас бросит перед ним на стол сырой кусок мяса, потом себе и они набросятся на еду. Будут зубами вгрызаться в кровавую мягкую плоть. Свежая кровь будет течь по рукам и локтям, и ничего вкуснее представить себе невозможно. А потом они пустятся в дикий пляс, и вакханалия будет продолжаться всю ночь…