Девочка с удовольствием взяла из его рук лопатку и стала ворочать на сковороде блин. И так вошла во вкус, что жалко было отбирать у нее эту новую игрушку. Игрушку? Знает ли она, что это такое? Впрочем, отбирать было не нужно – девочка прекрасно справлялась сама. И вот уже большая тарелка с горкой блинов стояла посреди стола, они снова пили вино, заедая его остатками сыра, и было как-то тихо, спокойно и хорошо. Бетти первой прервала молчание. За это время она не произнесла ни слова.
– Тебе Давид ничего не говорил?
– Нет, – соврал он, не желая ее расстраивать.
– Если что-нибудь скажет – не бери в голову. Он был полицейским и останется им навсегда.
Виктор решил перевести неприятную тему разговора. Захотелось сделать что-то приятное. В комнате находился рояль. Нет, не STEINWAY, это был старенький замерзший инструмент, покрытый царапинами и трещинами.
– Снова рояль, – еще вчера подумал он, впервые оказавшись в этой комнате. Он встал, подошел к инструменту. Потом посмотрел на девочку и спросил:
– Она молчит, а слышит хорошо?
– Да, слышит хорошо и понимает тоже хорошо, – ответила Бетти, – потому и молчит.
– Что-то случилось, после чего она перестала говорить?
– Случилось. Много всего случилось… Не сейчас…
– Тогда, слушай! – сказал он девочке и сел к роялю. Открыл крышку, взял одну ноту, потом другую, аккорд, еще один. Потом оглянулся. У девочки были широко открытые глаза. Они напоминали два огромных коричневых блина, которые лежали на ее тарелке. Наверное, никогда раньше она не слышала ничего подобного. Даже не представляла, что эта мебель, которую почему-то еще не сожгли, способна на такое. Бетти тоже с интересом и каким-то любопытством на него смотрела.
Он не играл с тех пор… С того самого момента, когда огромная белая чайка свалилась ему на голову. А до этого удивительного события он был совершенно один и играл лишь прозрачным стенам и самому себе, и космосу, но теперь две женщины сидели рядом и ждали его музыки. Музыки! Женщины! Два настоящих живых человечка! Он снова опустил пальцы на клавиши рояля. Что он играл, как долго, что чувствовал – он не помнил. Но, открывался удивительный канал, который связывал их в этой комнате, в заснеженном, холодном доме, в заброшенных, одиноких горах, в какой-то новой стране, где теперь он не был один. И эти трое тоже не были одни, потому что были вместе. И были рядом с этой музыкой. А горы тоже услышали ее и поняли, что люди, наконец, вернулись сюда. Больше они не будут стрелять и взрывать города, а будут жить и радоваться этой жизни, и красоте, которую они – горы трепетно для них сохранили…