– Я чувствую то же самое, – сказала она, – и даже больше: словно я отмечена.
– В качестве мишени?
Ким покачала головой.
– Не совсем так. Я про другое: как собака метит территорию, оставляя свою вонь повсюду, чтобы другие псы держались от нее подальше, так и я… чувствую себя отмеченной. Я понимаю, это звучит глупо… но я хочу уйти. Да, я согласилась участвовать в этой экспедиции, но теперь я… В общем, мне надо отсюда выбраться.
– Но метель…
– Знаю, – ответила она и стукнула Уокера по плечу, нахмурив брови. – Невозможно никуда уйти, пока погода не улучшится. Мне стыдно оттого, что меня это тревожит.
Не убирая руку с его плеча, Ким задумчиво уставилась на бревна под ногами и глубоко вздохнула, не желая больше ничего объяснять. Или, возможно, не зная, как сказать.
В день, когда они прибыли сюда, он легко мог признаться, что испытывает к ней некоторую неприязнь, но тогда она была совсем другой. Красивой, конечно, но не его союзником. Не его другом. А теперь, когда слегка размылась их профессиональная идентичность, он взглянул на Ким другими глазами и увидел в ней умного, страстного и любопытного человека – такого же, каким был сам.
– Не только ты боишься, – тихо сказал он. – Уверяю, Сон, ты в этом не одинока.
Его рука поднялась, словно сама по себе, и прикоснулась к ее лицу. Она потянулась щекой к его ладони, затем подалась вперед и оказалась в его объятиях. И вот оно свершилось – кое-что из того, что он считал совершенно невозможным.
Они крепко обнялись, делясь друг с другом теплом и силой.
И на время каждый из двоих перестал быть одиноким.
Зев пещеры напоминал криво вырезанный рот фонаря из тыквы. С западной стороны, где бо́льшую часть стены ковчега разрушил оползень, внутренность пещеры оказалась сильнее открыта внешним стихиям. «Проект Ковчег» начал работу на этой, более открытой стороне, с целью как можно быстрее изучить и собрать все имевшиеся здесь артефакты и материальные образцы, чтобы потом постепенно перемещаться в восточную часть ковчега – под защиту сохранившихся стен.
Но жизнь поломала планы. Сезонная буря пришла слишком рано, и с западной стороны тыквы-пещеры персоналу пришлось буквально сбегать.
Теперь здесь сидел Адам, спрятавшись за скалой, защищавшей его от ветра. Тем не менее, когда температура резко упала, он понял, что приходить сюда было глупо – тем более в темноте. Но здесь самое уединенное место ковчега, вдали от персонала (и от Мериам), где можно побыть одному, не пытаясь спуститься с горы в бурю.
– Идиот… – шептал он сухими растрескавшимися губами.
Лицо было скрыто балаклавой, на кожу вокруг глаз давили горные очки. Ветер дунул в лицо, на мгновение поменяв направление, затем снова ослаб.