Это уже вошло в привычку: всякий раз, встречая кого-либо, она очень внимательно вглядывалась в человека, задаваясь вопросом, тот ли он, за кого себя выдает. Пульс Ким забился сильнее от облегчения, когда она осознала, что Уокер – это всего лишь Уокер. Поскольку порванные уголки рта его были впоследствии зашиты, он не стремился слишком широко улыбаться, и это было только к лучшему. Раны его почти зажили, но шрамы теперь останутся навсегда.
Уокер шагнул в сторону, поманил кого-то, кто стоял у входа, и спустя секунду к нему присоединился маленький темноволосый мальчик. Он обнял мальчика за плечо, и они вместе подошли к столу.
– Ты смог прийти, – весело заметила она, вставая.
– Смог? – переспросил Уокер. – Мы живем здесь. Это ты приехала издалека. Спасибо, что уделила нам время.
Ким кивнула. Она не хотела пока раскрывать все карты.
– А это, должно быть, Чарли? – спросила она, присаживаясь на корточки.
Мальчик застенчиво улыбнулся. Он был похож на папу, но в чертах его лица присутствовала мягкость и открытая доброта, не свойственные Уокеру.
– Чарли, это моя подруга Сон. Может, скажешь «здравствуйте»?
Мальчик протянул руку для рукопожатия.
– Приятно познакомиться, Сон.
– Взаимно, сэр, – ответила Ким, поддержав его официальный тон. – Твой отец сказал, что тебе нравится это место.
Мальчик оживился и приступил к любимому делу: к составлению начинок для пиццы путем комбинирования различных ингредиентов из длинного списка. Вся его застенчивость куда-то пропала. Они сидели втроем за столом, под лучами солнца, и, пока мальчик развлекал их, Ким и Уокер смогли отвлечься от пережитых вместе ужасов. К тому моменту, когда вернулся официант, Чарли помог обоим радикально усовершенствовать заказы на пиццу. Он прямо светился от гордости за свои познания.
– …и свежую моцареллу – только шариками, а не в виде измельченной дряни, – закончил объяснять официанту мальчик.
– Разумеется, сэр, – ответил официант таким тоном, словно перед ним сидел конгрессмен, а не четвероклассник, и отправился выполнять их заказы.
– Итак, напарник, что сделаем теперь? – спросил Уокер.
– Помоем руки, – простодушно ответил Чарли, отодвигая стул.
Затем встал и выжидающе посмотрел на отца.
– Ты первый, – сказал Уокер сыну. – Я сразу после тебя.
Лицо Чарли перестало излучать доверчивую открытость. Девятилетняя невинность уступила место острой проницательности, с какой он переводил взгляд то с отца на Ким, то обратно.
Наконец он кивнул.
– Хорошо. Только не целуйтесь на людях. Это стыдно.
Мальчик отправился мыть руки, а Ким почувствовала, что краснеет. Уокер посмотрел ему вслед, затем повернулся к ней.