– О боги! Учёный? Нет, конечно! – Констанция ответила так, будто её спросили, не выступает ли её супруг в цирке. – Все эти книги принадлежали отцу Бертрана. Я бы сказала, он был немного странным человеком.
За окном взвыл ветер, и от сильного порыва по стеклу стукнула толстая ветка. Молли отпрянула от окна. Ей казалось, что, куда в доме ни глянь, повсюду это дерево.
– Мэм, я могу попросить брата срезать несколько сучьев. И заделать стены там, где дерево повредило их.
– Если бы всё было так просто! – быстро ответила Констанция. – К сожалению, дерево растёт слишком близко к дому. Боюсь, если его побеспокоить, оно может повредить фундамент.
– Что вы, можно срезать пару сучьев, ничего страшного…
Констанция не дала Молли договорить.
– Ни при каких обстоятельствах ни ты, ни твой брат не должны трогать дерево. Тебе ясно? – произнесла она ледяным тоном.
– Да, мэм.
Краска вновь залила ей лицо. Она ведь просто хотела помочь. Стоило хозяйке на мгновение стать человечнее, как вдруг без видимых причин она вновь начинала злиться. Молли сделала вид, что изучает библиотеку, лишь бы Констанция не видела, как глубоко она расстроена.
Взгляд её остановился на портрете. Портрет был огромный, почти с Молли в высоту. Он стоял на каминной полке – ждал, пока кто‐нибудь удосужится его повесить. Роскошная золотая рама была укрыта белой тканью. С одной стороны ткань сползла, как туника с плеча античной статуи, и можно было видеть, что на портрете изображено семейство Виндзоров: Констанция, Алистер, Пенни и мужчина – наверняка мистер Виндзор. Только эти четверо были не той семьёй, к которой Молли поступила в услужение. С картины на неё смотрели круглые лица со здоровым румянцем, ярким живым взглядом. Волосы у Виндзоров были не чёрные – лица членов семьи обрамляли каштановые кудри. Молли разглядывала портрет и не знала, что думать. Художники часто льстили тем, кого рисуют, но здесь дело было совсем в другом.
– Что случилось? – поинтересовалась Констанция, пристально глядя на девочку.
Молли посмотрела на женщину, стоявшую рядом: те же рот, нос, глаза, только кожа утратила цвет. А некогда голубые глаза превратились в два чёрных омута. И сама она как‐то суше, тоньше, чем на портрете.
– Это вы, мэм? – осторожно спросила Молли.
– Ну а кто же ещё, милая? Мы заказали этот портрет летом, как раз накануне переезда сюда.
Летом? У Молли в голове не укладывалось, что за несколько месяцев её хозяйка так изменилась. Констанция напряглась под взглядом девочки. Провела рукой по чёрным прямым волосам.
– Не пора ли тебе готовить ужин? – бросила она и направилась к выходу.