Лишь когда минный крейсер вышел в акваторию озера Тимшах, где взял нового лоцмана со станции Измаилия, они смогли обойти почтовый пароход, на котором замешкались со сменой «провожатого». Отвалив от станции, уже вскоре они вышли в Большое Горькое озеро, где без боязни можно было бы дать ход в тринадцать узлов, но правила диктовали иное, и потому крейсер все так же продолжал тащиться с разрешенной скоростью, рискуя заночевать в канале.
Около семи часов вечера лоцман отказался далее осуществлять проводку, ссылаясь на опускающуюся темноту, и поскольку до конца этого отрезка пути оставалось еще не менее трети, Иениш дал согласие на ночевку, ругаясь про себя о необходимости назначения дополнительных людей в ночные вахты, что уберегали бы корабль от наваливания на правый берег.
В Порт-Тефик, после которого уже начинался Суэцкий залив, они прибыли лишь в два часа пополудни. Надолго задерживаться здесь не имело смысла, и потому, забив углем под завязку все возможные помещения, Иениш повел крейсер на экономичных десяти узлах к французскому Обоку, до которого было чуть более 1300 миль. Несмотря на официальные союзнические отношения, французы, как и прочие европейские державы, урвавшие себе кусок Африки, не желали пускать русских на черный континент, оттого следующим родным портом теперь мог стать только Владивосток.
Иван же, не раз говоривший о своих интересах на Африканском континенте, совершенно случайно нашел среди матросов родственную душу, поведавшую ему о событиях пятилетней давности, когда полторы сотни терских казаков на свой страх и риск попытались организовать небольшое поселение на землях, которые французы уже считали своими.
– Я тогда, вашбродь, на крейсере «Забияка» служил. Вот мы, значит, вместе с пароходом «Чихачев» и забирали из французского плена казачков. Время свободного, несмотря на службу, имелось вдосталь, вот мы и разговорились с горемыками. За главного был у них Николай Иванович то ли Ашинов, то ли Ишанов. Вы уж извиняйте, позабыл уже за давностью лет. Так он нам многое поведал. После вахты соберемся, бывало, в кружок, он и начинает сказывать, как город русский хотел поставить в землях этих диких. Сказывал, «Новая Москва» город наречь собирался.
– Вот как? И что же случилось? Местные взбунтовались?
– Нет. С местными как раз твердый уговор имелся. Он же не просто так пришел, а многие годы в землях этих прожил, все дозволения на основание города ждал. Вот и дождался однажды. Вернулся в Россию, собрал полторы сотни казачков, батюшку опять же с собой позвал. Без веры-то никуда! Скинулись они, значит, сбережениями, зафрахтовали пароход да и высадились на том самом берегу, где сейчас французский Танжер стоит. Только в сам Танжер не пошли, а нашли какую-то старую заброшенную крепость да и принялись обустраиваться. Сады разбили, чтобы фрукты да ягоды заморские растить. Поля под просо вспахали. Дома поставили, склады да торговые лавки возводить начали. Думали торговлю со всеми вести. Но не сложилось. Французы, как прознали про строящийся город, выслали к нему флот да и обстреляли из орудий. Прежде, правда, прислали ультиматум, стало быть, сдать город, и точка. Вот только французским из казачков никто не владел. А когда вышли на берег для разговора, под обстрел с крейсера и канонерок как раз и попали. Кто погиб, кого поранило. Но большая часть, слава богу, не пострадала. Правда, в плен попали все. Следом уже мы пришли, забрали казачков, на том все и закончилось.