– Плюнь и разотри, атаман. Лучше давай представим, как мы в этих местах через пару лет заживем.
– Ну, давай. Вот ты, Иван, как свою жизнь видишь?
Черкас наморщил лоб, шмыгнул носом, и сказал:
– В крепости дом каменный поставлю. Женюсь, обзаведусь хозяйством и с тобой буду в походы ходить, а то здесь как-то скучно.
– И все?
– Ну, да. По мне, так больше ничего и не надо.
– Понятно, – оглядев остальных боевых товарищей, обратился уже к ним: – А вы что думаете?
Из всех, первым, как ни странно, высказался молчаливый богатырь Михайло Кобылин:
– Я как Черкас, только походами не горю, хочу большое хозяйство завести и на месте осесть.
«Вот и крепостной кастелян, он же комендант», – подметил я, и кивнул в сторону Семена Кольцо:
– Ты?
– Я бы завод кирпичный поставил, вроде тех, что у тебя под Черкасском стоят. Предприятие приносило бы доход, а жить мне лучше здесь.
– А если я тебе предложу долю от моих производств, и ты станешь управляющим, который расширит производство?
– Не откажусь, только доля должна быть достойная.
– Посмотрим, как покажешь себя. – Взгляд на Смагу Воейкова. – Что у тебя?
Смага, отличный боец и неплохой тактик, которого я прочил в десятники, сказал:
– Пару лет с тобой, а потом хотелось бы самому ватагу собрать.
– Неплохо, и по делу.
Последним, кто не высказался, был Митяй Корчага. Все мы посмотрели на него, но он молчал и Иван поторопил его:
– Чего тянешь, односум? Скажи, как свою жизнь видишь?
Митяй тяжко вздохнул, мотнул светлой выгоревшей на солнце шевелюрой и выдавил из себя:
– Хочу на Русь вернуться и с боярином своим за невесту посчитаться.
– А дальше-то что? – спросил я.
– Никогда об этом не думал.
– Надо бы думать, друже. Ненависть она ничего не созидает, а только разрушает человека изнутри. Поразмысли над этим, и когда прикончишь боярина, а ты это сделаешь, должен будешь вернуться назад и начать жизнь заново.
– Это уж как получится, атаман.
Тем временем костер прогорел, мы обсохли, собрали добычу и отправились к своей крепости. Вернулись часам к трем дня. Битых уток отдали на кухню, чтобы на ужин была мясная порция для рабочих, а сами прошлись по стройке. Я переговорил с Таганком, пообещал ему до дождей озаботиться подвозом кирпича из-под Черкасска, и расплатился с работягами из Хомутовского городка, которые честно отработали неделю и возвращались к своему хозяйству.
Самый обычный день, вот только появились мои дозорные казаки из ватажников-холостяков, и не одни, а с неожиданным гостем, подтянутым черноволосым мужчиной лет двадцати пяти, руки которого были привязаны к луке седла. Если судить по носу с горбинкой, черным как смоль волосам и еще некоторым незначительным признакам, таким как посадка в седле, вылитый черкес. Однако одет этот человек как русский офицер, а конкретней, как поручик лейб-гвардии. Необычный в наших краях путешественник, и можно даже сказать, что немыслимый. Один, на донском пограничье, да еще и в мундире. То ли по нужде здесь оказался, то ли на голову плохой. У нас таких граждан не любят, война с Россией закончилась относительно недавно и память о ней еще жива в сердцах людей, так что запросто могли офицера как шпиона пристрелить, и в дальнем овраге прикопать.