– Атаман, – один из ватажников отпустил повод жеребца, на котором восседал пленник, – вот, поймали царева соглядатая. Мы его на дороге перехватили, он не сопротивлялся, был один, и сказал, что к тебе едет.
– Зачем меня искал? – спросил я гвардейца.
– А ты Никифор Булавин? – уточнил он.
– Да, это я.
– Тогда прикажи меня развязать, необходимо с тобой один на один поговорить и важное письмо передать.
– От кого письмо?
– Взгляни на мундир, и все поймешь.
– Развяжите его, – приказал я ватажникам и кивнул на свою палатку, которая стояла на берегу реки. – Подойдешь туда, там и переговорим.
Я расположился на бревне возле своего жилища. Офицер подошел через пять минут, размял затекшие кисти рук, постоял возле меня и, не дождавшись приглашения присесть, сам расположился напротив. После чего порылся за пазухой мундира, достал измятый пакет без всяких печатей, протянул его мне и представился:
– Поручик лейб-гвардии Преображенского полка князь Александр Бекович-Черкасский, порученец императора Всероссийского Алексея Петровича Романова, привез от него личное послание.
Взяв пакет, я спросил:
– А как твое настоящее имя?
– Девлет-Гирей-мурза.
– Закубанец?
– Да.
Вскрыв пакет, и достав из него послание Алексея Второго, я вчитался в текст. Два раза пробежался глазами по листу бумаги, который был исписан мелким убористым почерком, и задумался. Император писал о горе, которое постигло его, о смерти Ефросиньи Фроловой, и в этой истории не было ничего секретного, кроме прозрачных намеков на то, кого государь Всероссийский считает виновным в смерти любовницы. Кроме того, имелся постскриптум, где Алексей напоминал мне про обещание помочь в трудную минуту. Но не указывались сроки, когда я могу ему понадобиться, и не было раскладов о характере помощи. В самом конце, после постскриптума, шла приписка, касающаяся поручика Бековича-Черкасского, который был назначен своим государем посредником в переписке между императором и донским атаманом Никифором Булавиным. И там же просьба, по возможности, держать гвардейского офицера при себе и обеспечить ему связь с дипломатической миссией в Черкасске.
На этом как бы все, никаких тайн, хотя странностей в этом послании любой посторонний человек нашел бы предостаточно. Однако люди, кого нестыковки и странности могли бы интересовать, про него, наверняка, ничего не знали, а мне полученной информации хватило с избытком и, подняв взгляд на офицера, я начал задавать ему уточняющие вопросы:
– Письмо было написано почти два месяца назад. Почему так долго доставлял?
– Так получилось, – поручик несколько смутился и пожал плечами. – На Дон добирался с посольством, а оно не торопилось. А по прибытии в Черкасск, когда отделился, никак не мог тебя найти.