– Бей!
Выкрикнув этот клич, я бросился на вражеский строй и казаки последовали за мной. Пистоль перед собой, секундная задержка и выстрел. Свинцовая пуля выбивает из строя одного вражеского солдата, а справа и слева меня поддерживают огнем ватажники. Все вокруг заволакивается сизым пороховым дымом, и мы продолжаем атаку на потерявших стройность копейщиков. Проломить оборонительный порядок персов было совсем нелегко. Однако мы это сделали, хоть и потеряли нескольких казаков.
Нырок под щетину остро заточенных копейных наверший и я первым смог вклиниться в ряды стражников. Шашка запела в моих руках, и брызги крови прыснули в стороны. Я срубил двух городских бойцов, просвет в рядах персов расширился, и в этот проем хлынули ватажники. Стена щитов сначала прогнулась, а потом прорвалась, попятилась и рухнула. Копейщики не сдержали нас, а мы, подобно молоту, разнесли их строй и, рубя всех подряд саблями, погнали стражников на пушкарей и мушкетеров, которые все равно не успели зарядить свои огнестрелы.
– Гони вражин!
Мой голос разносится над улицей. Стражники бегут без оглядки, и только на вершине холма нам встретился еще один отряд, который был готов оказать сопротивление, по численности около сотни бойцов. Сходимся без единого выстрела. Только рваное дыхание и топот сапог.
Передо мной крепкий приземистый детинушка с широкими плечами, одет как воин, на теле кольчуга, на голове тюрбан, а в руках небольшой круглый щит и кривая сабля. Противник кидается на меня, но не успевает ничего сделать, я быстрее, чем он. Удар клинком наискосок и перс роняет свою саблю, а щит нелепо накрывает лицо уже мертвого противника, и на него наступают его пока еще живые товарищи. Рядом рубятся односумы, и все происходит как-то странно, по-прежнему никто не кричит. Но тогда на это не обратили внимания.
Более сильные и опытные ватажники вторую преграду ломают так же быстро, как и первую, а дальше проще. На плечах отступающих мы без остановок дошли до вторых городских ворот и, блокировав их, получили возможность стричь шерсть со всех оставшихся в загоне под названием город Ленгеруд овец. Ну а я, пока до стен дошли, еще троих свалил. Одному голову раскроил, другому ноги подрубил, а третьего, особо храброго, может быть десятника, из второго пистоля застрелил. И от боевого угара очнулся уже тогда, когда на всем холме сопротивление было подавлено и не осталось ни одного противника.
Вроде бы все, победа за нами. Но лишь только я вернулся к управе и взобрался на крышу, откуда весь город был как на ладони, прибежал Смага Воейков, который выпалил: