– Горько!
Эхом Аверину отозвались две сотни голосов, снова поддержавшие его:
– Горько!!!
Молодые встали и поцеловались, а когда они присели на свое законное место во главе праздничного стола, Аверин посмотрел на меня и мотнул головой в сторону, мол, отойдем. Так и есть, не погулять авторитетный казак приехал. И провожаемый встревоженными взглядами односумов и жены, я отошел к ближней жаровне, возле которой мы с десятником и остановились.
– Помощь твоя нужна, Никифор, – ходить вокруг да около Аверин не стал и сразу перешел к делу.
– Чем могу, тем помогу, Евграф. Что от меня требуется?
– Тут дело такое, сразу не объяснишь, – старый казак протянул над жаровней мозолистые загрубевшие руки, погрел их, и спросил: – Ты знаешь, что у меня ногайцы всю семью истребили?
– Слышал об этом.
– Так вот, это были воины из орды Чар-Аслана, которого калмыки под Нижним Чиром распушили.
– Я там был.
– Знаю, – десятник на миг смежил веки и продолжил: – После этого разгрома сам хан с ближними людьми к персам на Кавказ ушел, а его кочевья в верховьях Кубани остались. Прошлый год они еще как-то вместе держались, а этим летом их кубанские казаки и черкесы стали гонять, правитель-то к врагам перебежал, к персам, то есть. Следовательно, они сами по себе. И теперь от всей орды Чар-Аслана осталось всего несколько родов, которые пока как-то избежали грабежа соседей и сами по себе кочуют. Один из таких родов сейчас недалеко остановился, на реке Куго-Ея.
– Степняки, значит, поближе к границе решили прижаться?
– Да. Однако долго они на месте не простоят и вскоре дальше двинутся. Куда, не знаю, но думаю, что под крыло какого-нибудь сильного хана попросятся.
– Сколько воинов в кочевье?
– Не больше полутора сотен.
– И ты предлагаешь, чтобы мои ватажники перешли границу и на территории закубанцев налетели на это кочевье?
– Все правильно. Ты родственник Петра Булавина, владетеля Эльбузда, и тебе за налет на отколовшееся кочевье изменников ничего не будет. Было бы время, я бы в Черкасск поехал и свою вольную ватагу собрал. Но еще день-два и уйдут копченые, а мне именно этот род достать нужно.
– А он чем-то от всех других отличается?
– Для меня да. Это род Тукай, тот самый, который меня жены, сына и двух дочерей лишил.
– Тукай, переводится как Радуга, – задумавшись, сам себе, сказал я и, оглянувшись на праздничный стол, принял решение: – В общем, так, Евграф, дай нам час на подготовку и мы выступаем.
Аверин крепко схватил меня за плечо и, наклонившись к моей голове, жарко прошептал:
– Благодарю, Никифор. Ты меня правильно понял и я этого не забуду.