Итак, я дома. Вхожу весь такой собой довольный и счастливый в войсковую избу, и первым меня встречает учитель и наставник полковник Лоскут, начальник разведки и контрразведки Войска Донского. И сразу же вопрос в лоб. Какого, спрашивается лешего, меня понесло в Преображенский дворец и зачем при устранении Петра Первого я использовал яд? Видимо, агентура полковника все-таки присматривала за мной, и он уже получил информацию из Москвы о смерти императора и последовавших после этого событиях в столице России. Затем старый бунтарь и подпольщик сложил два плюс два, а потом, как и положено, получил четыре, и решил, что именно я исполнил «великого реформатора земли Русской». Пришлось изложить полковнику свою версию, и она была принята как истинная, что-что, а неправду Лоскут почуял бы сразу.
В общем, я подробно отчитался о своем путешествии в Москву и разговоре с царевичем Алексеем. Меня похвалили и отпустили на заслуженный отдых, который продлился целых три дня. И после этого до жаркой летней поры жизнь покатила по привычной колее.
Император Алексей известил Черкасск о своем намерении заключить мирное соглашение с Доном, Малороссией, Запорожской Сечью, Астраханью, Тереком и Яиком. Царские армии остановились на линии Орел – Тула – Пенза – Петровск – Саратов, а наши войска замерли напротив. Воевать никто не хотел, так что люди ждали долгожданного мира и если их не станут толкать в спину воинственными приказами, все должно сложиться хорошо. Главное в этом деле, чтобы политики договорились, а они были настроены решить все проблемы дипломатическим путем.
Россия приходит в себя после правления прежнего государя и ей сейчас не до войны, а Дон наращивает мускулы, разрабатывает природные ресурсы, строит новые поселения и распахивает целинные степные земли, по этой причине тоже желает покоя. Идеальный расклад для казаков и беглых, приток которых, кстати сказать, сократился до полусотни человек в месяц. И здесь основная причина не в том, что солдаты и драгуны надежно перекрыли все дороги и тропы. Просто Алексей объявил всеобщую амнистию для скрывающихся в лесах беглецов, на которых не было крови. Люди ему поверили, на Руси принято верить в «доброго царя», национальная особенность такая, и стали возвращаться в свои деревни или выходить в большие города. Не все, конечно, многие еще выжидали. Однако дело ладилось, и резоны крестьян были ясны. Дон и воля далеко, а облегчение и заступничество государя рядом.
Ну, это то, что касается всех. А меня и ватажников в это время заботили совершенно иные вопросы, ибо наш небольшой вольный отряд из шести человек вместе со мной оставили в составе боевых подразделений Тайной Канцелярии. А что это значит? Правильно. Ранний утренний подъем и вперед по полям вокруг Черкасска круги нарезать, тяжелыми учебными саблями махать и заниматься рукопашным боем. Лоскут, в доме которого мы проживали, решил сделать из нас настоящих спецназовцев и, надо сказать, у его боевиков это получалось. Наш профессиональный уровень рос на глазах, и в то время, когда большинство наших сверстников, пока еще валяли дурака и пугливо озираясь на завалинках девок за титьки щупали, мы уже стали бывалыми воинами. Хотя на интенсивности тренировок наш боевой опыт не сказывался. Для Василя Чермного и запорожских пластунов мы по-прежнему оставались сопляками, и гоняли нас словно новобранцев. И это хорошо, так и должно быть, спуску нам не давали и оттого воинскую науку мы постигали быстро.