– Что скажешь?
Алексей Петрович посмотрел на лейб-медика, и тот, слегка поклонившись, ответил:
– Ваше Величество, рад вас обрадовать тем, что Ефросинья Фролова не больна.
– А тошнота откуда?
– Это беременность.
Сердце Алексея дрогнуло. Он вскочил с места и спросил Тверитинова:
– Где сейчас Фрося?
– Она отдыхает, и ее лучше не беспокоить.
– Хорошо, подожду до вечера.
– Государь, да не переживайте вы так. Здоровье у девушки хорошее и патологий не обнаружено, так что через шесть месяцев мы поздравим вас с первенцем.
– Ой, хорошо бы, – разрешая Тверитинову покинуть свой кабинет, Алексей взмахнул рукой, но врач остался на месте, и он задал вопрос: – Что еще?
– К милости твоей взываю, государь, и о заступничестве молю.
«И этот туда же», – подумал Алексей и спросил:
– В чем беда?
– По приказу патриарха Стефана вчера был схвачен мой лучший ученик молодой цирюльник Фома Иванов. Сейчас он находится в колоднической палате при патриаршем дворе и подвергается жесточайшим пыткам, а не сегодня, так завтра, и меня схватят.
– А есть за что?
– Патриарх считает, что имеется, ибо мы с учениками уверены, что церковь слишком много власти загребла, пастыри лживы и стяжают земные богатства, монахи захребетники и дармоеды, объедающие страну, а церковные обряды, целование икон и другие, являются причиной многих болезней. Батюшка твой говорил, что ныне у нас повольно всякому, кто какую веру изберет, в такую и верить. И еще он утверждал, что всего превыше просвещение народа. А на деле получается, что это не так?
– Ты Дмитрий батюшку покойного не вспоминай и его авторитетом на меня не дави, – император усмехнулся. – Он много чего говорил, и в частности, что хулители веры наносят стыд государству и не должны быть терпимы, поелику подрывают основание законов. И в «Воинских артикулах» записано, что смертью наказывается тот, кто на еретика и богохульника не доносит. Вот и получается, что вроде бы в чем-то ты прав, а по сути мерзкий богоотступник, которому самое место на костре.
– Значит, не будет мне заступничества?
Алексей посмотрел на поникшего лекаря и принял решение:
– Заступлюсь за тебя и твоего ученика, но вы должны прилюдно покаяться и три дня простоять на коленях перед иконами замаливая свои заблуждения.
– Но внутри, в душе своей, – Тверитинов ударил себя в грудь, – мы все равно будем знать, что правы.
– Так я тебе про то и говорю. Верь, во что пожелаешь, но молчи и не выпячивай свои идеи. Возможно, настанет день и они будут востребованы, и очень может быть, что случится это еще при моей жизни. А если ты ошибаешься, гореть тебе в геенне огненной за твои речи и убеждения.