Некоторое время шли молча.
— Скажите что–нибудь, Алексей. Небось всякого навидались, — попросила она.
— Что же тебе, Верочка, рассказать? Многое было. Я иногда думаю: вот человек… ну как сказать… огнеупорный, что ли? — заговорил он, — И под пулями в атаку ходит, и в ледяную воду бросается — все бывает. Сам я однажды просил даже, чтобы убило. Да–да, убило меня…
— Ой, что вы! Зачем это беду накликали? — перебила Верочка.
На миг опешив, она остановилась и поглядела на него горестными глазами. Потом, словно опомнясь, угрюмо свела брови, игравший на ее лице румянец пропал, и щеки стали бледными, в пятнах, — угадывалось, что она не только расстроена, но и осуждает его.
— Ничего не поделаешь, Верочка, — возразил Алексей. — Бывали минуты, когда и жить не хотелось…
Верочка ничего не сказала. Опустила голову. Медленно переступала, стараясь смять попадавшие под ноги комья земли, будто они мешали ей идти.
Почуяв чго–то неладное в их разговоре, Митяй раза два громко крикнул на лошадь: «Но–но!» — потом, видя, что это не помогает, позвал Алексея, говоря, что надо бы поторапливаться, иначе и к поезду не поспеем, на что сын ответил усмешливо:
— Не торопи, отец! Война без нас не кончится!
Пройдя еще некоторое время в молчании, Верочка наконец спросила:
— Алеша, а когда пуля летит, вы падаете?
Простодушно–наивный вопрос вызвал в глазах Алексея усмешку.
— Что ты! Когда пуля летит, уже поздно падать. Просто не успеешь.
— Ой, это так страшно! У меня бы, наверно, разрыв сердца случился! — воскликнула она испуганно, не моргая.
— Ну вот, а говоришь, что не надо думать о смерти, а сама перепугалась.
И опять Верочка помрачнела. Глаза ее напряженно сузились, казалось, вот–вот она заплачет. Алексей уже не рад был, что затеял этот трудный разговор, и не знал, как бы ее утешить.
— Знаешь, Верочка, ты ведь попутчица — на базар? живо сказал он. — Садись–ка на повозку и помчимся рысцой.
— Нет, Алексей. Я… я… вот яичек тебе принесла, — заговорила она, отворачиваясь. — Слышала, мама твоя болеет. И вот… яичек сварила. — И подала ему обвислый узелок.
Алексей хотел было не брать, но тотчас подумал, что нельзя обижать девушку, и взял узелок.
Шедшая по–над речкой дорога сворачивала в сторону, на поле. Впереди на канаве росла черемуха. Весь куст был покрыт тяжелыми гроздьями белых цветов. Завидев цветы, Верочка, необычайно легко подпрыгивая, подбежала к черемухе, наломала веток. Вернулась к Алексею и пошла с ним дальше.
— Ну и как вы здесь живете? — простодушно спросил Алексей. — Наверное, и парней в селе нет.
— Нет, — ответила она.