– Не понимаю.
Она зарыдала сильнее, цепляясь за него, чтобы удержаться на ногах.
– Я умираю, – проговорила она наконец. – У меня тоже амиотрофический склероз, как у папы, и теперь я умираю.
От этих слов в душе у Тру что-то оборвалось. Отчего-то мелькнула мысль, что тени языков пламени на стенах как живые. Последние слова Хоуп стучали в голове: амиотрофический склероз… я умираю…
Он закрыл глаза, стараясь стать ей опорой, ища в себе силы, но тело будто обмякло. Хоуп стиснула его, шепча:
– О, Тру, мне так жаль… Это все моя вина…
Он чувствовал, как что-то давит изнутри на глаза, а в ушах эхом отдавалось: «Я умираю».
Она уже рассказывала, как тяжело уходил ее отец, как под конец он исхудал настолько, что Хоуп на руках носила его в кровать. Безжалостная и неизлечимая болезнь, рано или поздно лишающая человека возможности дышать. Тру не знал, что сказать, пока Хоуп отчаянно рыдала у него на груди; все, что он мог, – стоять и не падать.
Мир за окнами был черен. Ночь выдалась не из теплых, но Тру содрогнулся от леденящего холода совсем иного рода. Он всю жизнь ждал Хоуп и нашел ее, но скоро опять потеряет! Мысли метались, он страдал от почти физической боли и отчего-то вспомнил последнюю строчку своей записки, которую оставил в ответ на приглашение к «Родственным душам» много лет назад: «Остаюсь в предвкушении сюрпризов и надежде, что вы станете моим проводником».
Тру не знал, почему эта строчка вдруг всплыла в памяти или как понимать эти слова, утратившие теперь всякий смысл. Хоуп была его мечтой, всем, чего он когда-либо хотел, и вот она умирает. Тру был на грани отчаяния, когда они плакали, держась друг за друга, и их рыдания эхом отдавались в безмолвном доме.
– Я знала, что у меня та же болезнь, что и у папы, еще до результатов теста, – рассказывала Хоуп.
Ей не сразу удалось успокоиться, и когда она наконец перестала плакать, Тру тоже вытер слезы, сходил на кухню и принес Хоуп чашку чая. Она сидела на диване, снова подогнув колени под пледом.
Держа чашку обеими руками, Хоуп говорила:
– Помню, отец рассказывал, на что похоже самое начало болезни: постоянная усталость и слабость, как при простуде, только облегчения не наступает. Именно я предположила свой диагноз в разговоре с врачом, но она отнеслась скептически. Дескать, амиотрофический склероз по наследству не передается. Только у каждого десятого больного в семье отмечались случаи заболевания. Но я настояла на анализах, и когда результаты пришли не сразу, то уже все поняла.
– И когда ты узнала?
– В июле прошлого года, чуть меньше полутора лет назад. Я тогда полгода как вышла на пенсию и строила грандиозные планы… – Предугадав следующий вопрос, она сказала: – Отец прожил почти семь лет. У меня пока не так прогрессирует, как у него, но я уже чувствую разницу между тем, что было полтора года назад, когда поставили диагноз, и тем, что сейчас. Сегодня я еле дошла до «Родственных душ».