Бен открывает мне дверь, проводит в прихожую и берет мое пальто.
– Ты чудесно выглядишь, – говорит он мне.
Я мямлю в ответ «спасибо». Сам он выглядит умопомрачительно в темных джинсах и рубашке бутылочно-зеленого цвета с открытым горлом, и с асимметричной челкой из темных волос. Я даже вместе с каблуками едва достаю ему до плеча. Когда мы оба подаемся вперед, чтобы чмокнуть друг друга в щечку, я обнаруживаю, что он и пахнет приятно – чем-то цитрусовым и в то же время очень мужским. Черт, придется держать себя в руках…
– Мне так жаль, – говорю я. – Надо было хотя бы вина все-таки принести. Я так ужасно себя чувствую, что не принесла тебе никакого подарка.
– Ты же предлагала. А я сказал тебе, что не надо, – с улыбкой отвечает босс.
– Да, знаю. Все равно как-то невежливо приходить с пустыми руками.
Иду за ним на кухню, где он поворачивается и вручает мне бокал красного вина.
– Вот, – говорит Моретти. – Теперь ты уже не с пустыми руками.
– Спасибо. Но я за рулем.
– Ничего. После вызовем тебе такси.
Я умолкаю и делаю глоток вина.
– М-м-м, как вкусно…
Босс широко улыбается и наливает себе тоже.
– Салюти, – говорит он, и наши бокалы со звоном соприкасаются.
– Салюти, – отвечаю, чувствуя себя мошенницей. По-итальянски я знаю всего два слова – «чао» и «спагетти».
– Садись сюда и расскажи мне что-нибудь, – говорит Бен, показывая на стул у большого, как в деревне, деревянного кухонного стола. – А я пока соус проверю.
– Пахнет умопомрачительно, – говорю я, опускаясь на стул и чувствуя, как мой рот наполняется слюной. Снова пригубливаю вина. – Что это у тебя?
– Равиоли капрезе, – отвечает хозяин дома, стоя у плиты и перебрасывая через плечо кухонное полотенце. – Матушкин рецепт. Через пять минут будет готово.
Посередине стола стоит сливочник с зимними нарциссами. Мне вдруг приходит в голову, что Скотт сроду не готовил для меня никакую еду, тем более итальянскую, да и цветы в вазу никогда не ставил. Лучшее, на что он был способен, – это заказать готовую пиццу да прихватить букетик полуживых гвоздик на станции техобслуживания по соседству. С другой стороны, я к нему несправедлива – у Скотта ведь нет своего садового центра, да и родителей-итальянцев тоже, если уж на то пошло. Так что, думая о нем всякие гадости сейчас, я просто пытаюсь поквитаться с ним за то, что он меня бросил.
– Может, тебе чем-нибудь помочь? – спрашиваю.
– Нет, у меня всё под контролем. Я никому не позволяю вмешиваться в мое превосходно оркестрованное меню.
Бен, прищурившись, улыбается, и мы болтаем о разных повседневных разностях – о работе, погоде и прочих таких вещах, – пока он не приносит на стол две большие керамические миски, полные присыпанных пармезаном и базиликом равиоли, над которыми встает ароматный парок. Одну миску ставит передо мной, а с другой садится так, что мы с ним оказываемся под прямым углом друг к другу. Странно, но так ощущение интимности даже больше, чем когда мы сидели прямо напротив друг друга, ведь теперь его рука лежит всего на расстоянии ширины ладони от моей.