Мальчик снова улыбается мне, и у меня в груди все сжимается от его улыбки.
– О’кей, – говорю я, а потом набираю полную грудь воздуха и сильно моргаю, чтобы прогнать слезы. – Сейчас будем готовить шоколад. Только я выйду на минуточку в прихожую, позвоню и вернусь. Ладно?
– Ага, ладно.
– Ты порисуй пока еще. Я скоро.
Гарри снова вскарабкивается на стул, берет темно-зеленый карандаш и с видом глубокой сосредоточенности продолжает раскрашивать рисунок. Я поворачиваюсь к нему спиной, иду в прихожую и достаю из сумки телефон. Но вместо того чтобы позвонить в полицию, набираю другой номер. В трубке раздаются два гудка.
– Тесс. – Сказано резко и настороженно.
– Привет, Скотт. Мне нужно, чтобы ты пришел.
– Что? Прямо сейчас?
– Да. Пожалуйста, это важно.
– Тесса, я совсем вымотался, да и на улице черт-те что… Я только сел чаю попить. Это не может подождать до завтра?
– Нет. – Стоя у столика в прихожей, я на миг вижу Гарри сквозь щель в приоткрытой двери. Кудрявая челка закрывает ему один глаз. Может быть, он мне снится?
– Что случилось? – Скотт задает этот вопрос таким же тоном, как всегда. На самом деле он хочет спросить: «Ну что там у тебя опять?» Потому что у меня всегда что-нибудь да не так. Я – его пострадавшая жена, у которой на повестке дня вечно какая-нибудь драма или надуманный кризис. Только теперь ему придется убедиться, что причина реальная и я ничего не выдумала.
– Не могу объяснить по телефону, слишком все странно. Приезжай сюда, сам увидишь.
Я слышу долгий тяжелый вздох.
– Дай мне двадцать минут, ладно?
– Ладно. Спасибо, Скотт. Приезжай, как только сможешь.
Мое сердце колотится, и я никак не могу понять, что происходит. У меня в доме ребенок, который заявляет, что его привел ангел. И говорит, что я его мама. Но он не мой сын. Так откуда же он взялся?
Снова делаю глубокий вдох и иду в кухню. Там тепло, радостно, уютно. Ничего похожего на обычную атмосферу одиночества.
– Можно начинать варить шоколад? – Гарри смотрит на меня сияющими глазами.
– Конечно. Сейчас достану кружки. А ты открывай пока вон тот ящик и бери оттуда самую маленькую кастрюльку, какую только сможешь найти.
Малыш тут же бежит к ящику.
– Гарри, – говорю я. – Где твои родители – мама и папа?
Он смотрит на кастрюльки в ящике.
– Гарри? – окликаю его я.
– Их здесь нет, – говорит мальчик. – Вот эта годится? – Он берет кастрюльку для молока из нержавеющей стали и показывает ее мне.
– В самый раз. – Я киваю и беру ее у него. – Ты можешь сказать мне, где живешь?
Нет ответа.
– Ты убежал из дома? Потерялся?
– Нет.
– Но где твой дом? Или ты живешь в квартире? Где она? Здесь, во Фрайерн-Барнет? В Лондоне? Недалеко от моего дома?