Темный встряхнулся и отогнал упаднический настрой. Предыдущего начальника выдвинули на долгожданное повышение, замену не прислали, на должность назначили его, Ольгерда, как заместителя и подручного – как раз и свежевзятый второй ранг пригодился. Удивительно, но сам он никогда не стремился не то что к карьерному росту, но даже и к работе в Дозоре. Хотя это давало власть, и власть настоящую: не кастрированные гражданские «права на магическое воздействие вплоть до». Видимо, руководствуясь принципом недопущения к власти особо алчущих оной, наверху и было принято решение выдвинуть Ольгерда.
Он собрался и посмотрел на дом еще раз. Пропавший вампир был бизнесменом достаточно высокого, пардон за каламбур, уровня. К слову, мясом торговал – oh, the irony![1] Тот случай, когда брошенное в спину богачу «Упырь, насосался народной кровушки!» является непреднамеренным попаданием в яблочко. Вел практически законопослушный образ постжизни, кроме пары замечаний по молодости – вскоре после обращения, но это у всех так. Лицензией пользовался, но не злоупотреблял. Оргий не устраивал, но связь с общиной поддерживал. Гостей водил, но не толпами, судя по прочим отметинам на первом уровне.
И тут вдруг пропал. И труп. И кровь, которую никто не выпил, а очень даже спустили в трубопровод. Загадка.
Кстати, а кто наша жертва? Ольгерд сосредоточился на отпечатках человеческой ауры – и с определенным удивлением не обнаружил их практически нигде. Были следы угасшей жизни в ванной, была размытая полоса на лестнице на второй этаж – причем движение шло сверху вниз, – был всплеск в кабинете хозяина… А на входе и на крыльце не наблюдалось ничего. По воздуху он прилетел, что ли?
И было, к слову, в этих отпечатках что-то знакомое. Что-то, мозолившее глаз, но при этом ускользавшее от пристального внимания, как мыло от мокрых пальцев в душе. Гигиенические ассоциации были настолько явственными, что маг даже невольно обернулся на ванную комнату. В этот момент сверху легкой звериной побежкой спустился Василий.
Он почти по-человечески ойкнул, увидев шефа возле стопки одежды, шустро метнулся к ней, сцапал в пасть и унес на кухню – оборачиваться и одеваться. Вот меня до сих пор стесняется, кольнуло вдруг не пойми с чего. А при Цатогуа – хоть бы хны. Потому что друзья? Или потому что я начальник?
Впрочем, сам бескуд, дурачась и завывая, вылетел из кухни, как пробка, картинно прикрывая при этом глаза рукой. Сделав вид, что не заметил осуждающего взора начальства, он тем же аллюром проскакал в сторону второго санузла. Вскоре оттуда донеслись плохо сдерживаемые всхлипы ведьмы Крапивиной и утешающе-сочувственное воркование Цадика.