Он снова шагнул к ней, легко коснулся губами её лба и шепнул с усмешкой:
– Я, конечно, плохой христианин, грешник, но если бы ты знала, Лёлька, как мне сейчас тяжело остановиться.
– Мне тоже, – еле слышно ответила она и, перекрестив, чуть-чуть подтолкнула его:
– Поезжай, Серёжа, поздно уже. Я тебя люблю, очень. Завтра я с почты тебе позвоню, хорошо?
– И я тебя. Ещё сильнее. Надо было тебе мобильник купить, что ж я, дурак, не догадался!
– Да тут и не ловит наверняка, не расстраивайся.
Он порылся в карманах, вытащил телефон и посмотрел:
– Действительно, не ловит. Бывает же такое!
– Не волнуйся, я тебе буду каждый вечер с почты звонить. Договорились? Ты уж поосторожнее там.
Сергей сунул телефон обратно в карман и вдруг расцвёл:
– Вот я склеротик! У меня же для тебя маленький сюрприз! – Он нырнул в тёплое нутро любимой «Аудяшки» и достал из бардачка пакетик с фирменным вензелем «Бабушкиного сундука». Ольга, тронутая до слёз, извлекла из него два хорошеньких свёрточка, перевязанных ленточками, и стала распаковывать. Лицо её так сияло от радости и предвкушения, что Ясень поклялся себе почаще делать ей подарки. Увидев в свете фонаря, под которым они стояли, визитницу с хитрой мордочкой, так похожей на Ирискину, Ольга ахнула:
– Господи, Серёжа! Я так её хотела, но меня жаба задушила. Решила, что негоже себя так баловать.
– Теперь я тебя буду баловать, – улыбнулся он нежно и хрипло добавил, – ты только люби меня, Лёлька, пожалуйста, люби.
Она вскинула на него глаза и на секунду закрыла их, пытаясь удержать слёзы. Ничего не вышло, и из под ресниц предательски заблестело.
– Если бы только знал, Серёжка, как я тебя люблю. Если бы знал…
Они обнялись и пару минут постояли молча, прижавшись друг к другу.
– Сколько времени мы потеряли.
– Четырнадцатого октября будет ровно девять лет.
– Это официально. А так больше, намного больше. Теперь придётся жить до ста лет, чтобы компенсировать.
– Постараемся, – улыбнулась Лёлька, – слушай, а когда я буду старушкой, ты меня как станешь называть?
– Что значит, как? Так и буду – Лёлькой.
– Смешно представить. Буду вся седая, морщинистая, согбенная – и вдруг Лёлька.
– Для меня ты всегда будешь самой красивой.
– А внуки будут меня звать бабушкой Лёлькой?
– Ну, уж нет. Лёлька – это только моё.
Она хлюпнула носом и, стараясь взять себя в руки, спросила:
– А здесь что?
– А ты открой и посмотри.
Ольга разорвала бумагу, и на ладонь ей высыпались несколько шпилек, которые он так старательно выбирал тогда. Под светом фонаря на её тонкой ладони блестели бирюзовая стрекоза, крошечная многоцветная бабочка, пчёлка, божья коровка и невероятной красоты мушка. Лёлька завороженно поводила рукой из стороны в сторону. В глубине эмали вспыхивали искорки, сияли глазки насекомых.