– Что? – спросила она несчастным голосом.
– Печёнка.
– К-как печёнка? Какая печёнка? – Ольга уставилась на него с таким недоумением и ужасом, что он с трудом сдержался, чтобы не чмокнуть её в кончик хорошенького носа, как делал раньше.
– Говяжья. Или телячья. А может, свиная, – я в печёнках не очень разбираюсь.
– О господи! А я думала, кровь, человеческая! Это ужас какой-то…
– Лёль, что происходит?
Она прошла на кухню, села за стол и поманила его, он пристроился напротив. На весёлой скатёрочке с узором в виде кофейных зёрен и листочков стояли вазочки с печеньем, вафельными трубочками и земляничным вареньем. Ольга протянула ему полулитровую чашку, в которую до самых краёв был налит крепчайший чёрный чай. Сергей грустно улыбнулся:
– Ты помнишь мои пристрастия?
– Конечно, я всё помню, – кивнула она и тоже улыбнулась, просто и спокойно, будто это и не они вовсе полчаса назад ругались в машине.
Он помолчал, сделал несколько глотков и блаженно закрыл на минуту глаза. На этой маленькой кухне ему всегда было очень уютно и хорошо. Даже когда ещё вместо модного гарнитура с современной плитой и посудомойкой здесь стояли старые шкафы и вода капала в эмалированную раковину с потёками ржавчины. Они все, дети инженеров, работников умирающей «оборонки», тогда жили бедненько и почти впроголодь. Да в конце восьмидесятых – начале девяностых почти вся страна жила так. Поэтому бедность не шокировала, а уж молодости, как известно, всё по плечу.
Ольга молчала, грустно водя тонким пальцем по кофейным зёрнам на скатерти, и смотрела в темноту за окном. В стекло стучал дождь, и из небольшого музыкального центра, стоявшего на холодильнике, Александр Иванов пел про московскую осень.
«Очень в тему», – подумал Ясень и снова спросил:
– Лёль, что происходит?
Человек на лестнице был в бешенстве. Так всё хорошо получилось, так складно. Она была уже готова. И тут такая незадача. Думал чуть-чуть ещё потянуть, чтобы уж точно дошла до нужной кондиции. А оказалось – опоздал. Чуть-чуть бы пораньше, на пару минут…
Откуда принесло этого шкафообразного питекантропа? По лестнице он взлетел на четвёртый этаж с невероятной скоростью, будто боялся за неё. Что ему нужно было? И почему недотрога Ольга вдруг кинулась к нему на шею, словно он был её последней надеждой на спасение?
Да ещё теперь они заперлись в квартире и совершенно непонятно, что там происходит. Войти, что ли? Только вот Ольге не надо знать, что у него есть ключи от её дома. Иначе всё сорвётся. Да уже почти сорвалось, во всяком случае, первый тайм проигран почти всухую. И всё из-за этого амбала. Вся долгая подготовка теперь псу под хвост!