– Павел, у тебя всё?
– Да, – изобразил оскорблённую невинность племянник.
– Мне кажется, что у Сергея есть что сказать. Я прав?
– Да.
– Поделитесь с нами, Сергей.
– Павел, я уверен, что вы точно знали, что Ольга, – он настолько не привык называть её так, что с трудом перестроился, – находится в этом сарае. А потом, не найдя её и не подозревая, что за вами следят, выдали себя. Лёль, вспоминай, как он говорил, когда дверь была ещё закрыта, и после того, как выбежал наружу.
Она задумалась:
– Я поняла, что ты имеешь в виду. Павел, подходя к сараю, говорил… – она поискала слово, – нарочито. Да? Ты об этом?
– Именно. Ты очень точно выразилась. Говорил он именно что нарочито, будто играя перед тобой. Ты ведь должна была в ужасе лежать на полу и прислушиваться к каждому шороху. А вот потом он зашёл… помнишь, ну?
– Да… – очень медленно вспоминала Ольга, – он открыл дверь, шагнул внутрь и почти тут же вышел. Нет, не вышел – выскочил. И голос у него был совсем другим.
– Каким, Лёль? Говори быстро, не думая! Ну?!
– Злым! – выпалила Ольга и сама испугалась. – Господи, и вправду злым, таким злым, какого я никогда не слышала у него. Даже во время последнего разговора, хотя он тогда сердился, и очень. Но сдерживался. А тут…
– Так он не знал, что за ним наблюдают. И сорвался.
– Сорвался – верное слово, Серёжа, – одобрительно заметил Иван Николаевич, – именно сорвался.
– Но почему?! Я ничего не понимаю! – Ольга с выражением крайнего ужаса смотрела на своего бывшего поклонника. – Паша, за что? Я так тебя обидела? Но мы же ведь не подростки, которые не могут собой владеть. Откуда такие страсти, Паша? Я ведь точно знаю, что ты меня не любил по-настоящему никогда. Это сложно не почувствовать. Особенно недолюбленному ребёнку. Такие, как я, за версту чуют, кто их любит, а кто – нет. Тогда что, Паш? Уязвлённое самолюбие?
– Да нет, Оленька. Здесь всё-таки страсть, – не согласился Иван Николаевич, – только страсть совершенно другого рода. Если хотите, могу вам сейчас эту историю рассказать. Только предупреждаю, что она не короткая.
– Хотим, – дружно кивнули Ольга с Сергеем и бабушка.
– Тогда, мальчики, – обратился Орехов к своим спутникам, – если вы поели, идите отдохните в машинах.
– Да как же это?! – встрепенулась гостеприимная бабушка. – Они же там замёрзнут!
– В машинах хорошо работают печки, – улыбнулся Иван Николаевич. – Не замёрзнут.
– Значит, оголодают, – не согласилась Матрёна Ильинична, для которой, как и для большинства российских бабушек, делом чести было не отпустить гостей раньше такого состояния, которое, благодаря чудесному мультику про пса и волка, вся страна называет цитатой из него: «Ща спою!» А ребята Ивана Николаевича явно до требуемой кондиции ещё не дошли. Поэтому бабушка вскочила и принялась складывать пирожки в моментально появившуюся в её руках корзиночку. Заполнив её с горкой, она прикрыла выпечку яркой вышитой салфеткой и проводила гостей на улицу. Когда она вернулась, её внучка уже изнемогала от любопытства, и Иван Николаевич сразу же начал рассказ.