– Там нет никого, – подала, наконец, голос Ольга, – дедушка с бабушкой живут, Ярыгины, они всё лето на даче проводят, только в октябре возвращаются.
– Значит, всё в порядке. А вас, девушка, поджёг кто-то. Хулиганы, что ли, какие? – он неодобрительно покачал головой. – И ведь не поленились на четвёртый этаж забраться да бутылку бензина с собой приволочь.
– Бензина?! – ахнула отмершая, наконец, Ольга, будто бы отогревшаяся в объятьях Сергея. – Поджог?!
– Ну да. Милицию вызываем? Надо бы вообще-то.
– Вызываем, – решительно кивнул Ясень, – а то у нас тут что только не происходит.
Милиция приехала на удивление быстро. Двое молоденьких ребят, лейтенант и прапорщик, потоптались на лестничной клетке, осмотрели дверь, переговорили с пожарными и, наконец, подошли к Ольге. Выслушали её, не скрывая желания поскорее отправиться восвояси, и тоскливо заметили:
– Хулиганы.
– Какие же это хулиганы? Не слишком ли для них замысловато? – возмутился Сергей. – Ведь не первую же попавшуюся дверь подожгли, а влезли вон как высоко.
– Заявление писать будете? – вяло, с явной надеждой на отрицательный ответ, спросил лейтенант.
Лёлька вопросительно взглянула на Сергея. Он решительно кивнул:
– Будем.
– Ну, тогда с утра в отделение приходите. Дежурный скажет, куда подойти.
Он тяжело вздохнул, с немым укором посмотрел на жестокосердного Ясенева и снова незаинтересованно осмотрел дверь и затоптанную пожарными лестничную клетку. Сказал на прощание:
– Можете входить в квартиру, – и удалился, сопровождаемый молчаливым, душераздирающе зевающим прапорщиком.
– Что-то мне слабо верится в результат, – неспокойно улыбнулась Ольга, глядя им вслед, – сдаётся мне, что всё должно быть как-то по-другому. Или я ошибаюсь?
– Лёль, не знаю. Но ты не переживай, я этого поджигателя самолично найду, если родная милиция оплошает…
Когда они почти в полном молчании немного проветрили комнаты от дыма и протёрли грязные полы в коридоре и на площадке, то уселись, совершенно разбитые, на кухне друг против друга. Ольга порывалась что-то сказать, но Сергей пресёк на корню все разговоры, напоил Ольгу чаем с сухой мятой, запасы которой обнаружил в шкафу над плитой, и уложил спать, заботливо подоткнув одеяло. Она послушно легла и долго тревожно смотрела на него своими голубыми глазищами. Он успокаивающе улыбался и шептал:
– Спи, Лёлька, спи. Я буду рядом и никуда не уйду. Спи. – И, чувствуя себя Василисой Премудрой, добавлял: – Утро вечера мудренее.
Она вдруг вздохнула, еле уловимо улыбнулась, выпростала из-под одеяла тонкую свою руку и вложила её в его ладонь. Сергей чуть дрогнул и крепко-крепко сжал её кисть. Когда Лёлька заснула, он не удержался, встал у кровати на колени и поцеловал её в висок, чувствуя губами, как бьётся под тонкой кожей жилка. Лёлька так устала, что даже не проснулась, вопреки обыкновению.