– Смогу, – с готовностью кивнула она, – я же сама себе начальство.
Неяркое осеннее солнце выглянуло из-за облака и осветило её лицо, ставшее с их последней встречи тогда, в больнице, более тонким и нежным. Он смотрел и думал: разве так бывает? Разве бывает, что за девять лет человек не стареет, а становится ещё более красивым? Разве бывает, что за девять лет одиночества любовь не исчезает, а будто бы крепнет и закаляется? И вообще, сейчас не весна, а осень. И ему не семнадцать, а тридцать два, через пять дней тридцать три…
Но Лёлька смотрела на него так ласково, так нежно, что Ясень зажмурился и, чувствуя себя влюблённым мальчишкой, тихонько, словно боясь спугнуть, поцеловал её.
И всё. Девять лет вдруг исчезли, растворились, разбились на осколки и со звоном осыпались к их ногам. И будто бы не было никаких обид и глупого, страшного слова «развод», и словно не стали они убийцами маленького нерождённого человека, который мог бы стать самым большим счастьем их общей жизни.
Сергей Ясенев почувствовал, что вот сейчас, в этот самый миг Господь его точно простил. Отец Пётр говорил ему, что любой искренне кающийся прощается, но Ясеню всё казалось, что его грехи – самые страшные на свете и что вот их уж точно простить никак нельзя. Но теперь, целуя Лёльку, он почувствовал, поверил – прощён. Прощён за любовь к этой чудесной женщине, его бывшей и будущей жене, за сострадание, за прощение и за острое и горячее раскаяние. И сердце его наполнилось такой любовью, что он, хохоча, подхватил сопротивляющуюся Лёльку и понёс её по улице, засыпанной жёлтыми листьями. На них, как и одиннадцать лет назад, когда они только подали заявление в ЗАГС и он вот точно так же шёл с будущей женой на руках, смотрели люди. Лёльке было неловко, и она уткнулась пламенеющим лицом ему в шею. Шептала:
– Серёжка, пусти! Пусти!
Но он нёс ещё долго, а потом они шли, взявшись за руки и взахлёб рассказывая друг другу свои жизни.
Машина ждала своего хозяина там, где он её и оставил, и верно мигнула фарами, лишь только Сергей нажал на кнопку брелока. Усадив Лёльку, он обошёл вокруг капота и устроился за рулём:
– Ну что? Едем?
– Едем!
Она сейчас была готова ехать с ним куда угодно. Лишь бы только вместе. И расспрашивать не собиралась. Но Сергей сам пояснил:
– У меня есть духовник. Он… Ну, ты сама увидишь, какой он, когда приедем.
Носовихинское шоссе было почти свободным, и они быстро домчали до поворота, который вёл к храму. Ольга с изумлённой улыбкой поглядела на Ясенева:
– Серёж, а как зовут твоего духовника?
– Отец Пётр. У него матушка – твоя тёзка. Такая чудесная. Я их очень люблю. А что?