В какой-то момент я даже так осмелела, что тихо прошептала в отражение:
— Ранфе-е-ер!..
Коснулась щекой холодного стекла и вдруг провалилась в ртутное нутро старого зеркала.
Выдохнула я, уже когда оказалась в жесткой мужской хватке. Чьи-то пальцы сдавили плечи, больно впились в кожу.
Первые несколько мгновений я не могла понять, что происходит. Голова кружилась так, словно я вновь побывала в очередном чавкающем портале.
Я поежилась, сбрасывая с себя невидимую пространственную «слюну», в которой, мне казалось, я увязла с головы до ног. А затем открыла глаза.
— Какого хрена ты творишь, Лена? — прорычал Ранфер, неплохо так меня встряхнув. — Я думал, ты — убийца!
— Индюк тоже думал, что плавает, пока вода не закипела, — кашлянула я, окончательно приходя в себя. — Хватит меня трясти!
Оборотень не убрал руки, но трясти перестал.
— Отвечай, что ты тут делаешь и как вообще ты тут оказалась?
Он посмотрел мне через плечо, и я обернулась, проследив за этим взглядом.
Прямо у меня за спиной стояло точно такое же огромное напольное зеркало, как и в нашей с Тильей комнате. А еще я поняла, что нахожусь в спальне. А Ранфер… полуголый.
На мужчине были одни короткие домашние шорты, которые я бы назвала не иначе как обыкновенными трусами-боксерами.
Справа от мужчины оказалось полукруглое распахнутое окно с бордовыми занавесками. А рядом стояла широкая кровать с массивным каменным изголовьем, на котором были умело вырезаны лес, река, стая волков и огромная луна.
Я вообще впервые в жизни видела каменную кровать. Черно-серого цвета с белыми прожилками, она казалась ужасно холодной. Однако высокий белый матрас, ворох одеял и отглаженная, блестящая шелком простыня мгновенно устраняли этот мрачный эффект.
— Ты спал? — громко сглотнув, спросила я.
И скользнула взглядом по его обнаженному торсу. По бугрящимся мышцам, по четко очерченному рельефу загорелой, сияющей в свете камина кожи.
Снова сглотнула. В ушах застучал пульс. К щекам прилила краска.
Мне было ужасно стыдно, но взгляд то и дело норовил опуститься ниже.
Ранфер прищурился.
— Нет, я бегал, — возмущенно выдохнул он. Затем махнул рукой в сторону своей растрепанной постели и добавил: — А сейчас отжиматься начну. Смотреть будешь?
— Ага, — тут же кивнула я, широко улыбнувшись.
Оборотень закатил глаза, а затем склонил голову набок, снова взглянув на меня.
На дне кристально-голубых глаз мне снова почудились язычки газового пламени. По позвоночнику прокатилась легкая дрожь.
— Милая Лена, в таких случаях лучше не наблюдать, а присоединяться, — с мрачной улыбкой протянул он. А затем вдруг взял меня за руку чуть выше локтя и настойчиво повел к своей постели.