Я послушно замерла, глядя в огромные голубые глаза, ставшие сейчас такими темными. Не могла оторвать взгляда от его сосредоточенного лица, с которого исчезли все следы безучастности, гнева или пренебрежения. Он снова был теплым. Живым.
Проклятый оборотень снова околдовывал меня только одной своей близостью.
И уже было невозможно ничего сделать. Тепло его тела окутывало. Я прижалась щекой к широкой груди, на которой будто нарочно распахнулся тонкий камзол, надетый на голое тело. И теперь я чувствовала огонь горячей кожи.
В какой-то момент жжение во мне начало меняться, трансформироваться. Это ощущение было уже не столь сильно, но казалось, что мне становится лишь хуже. Потому что теперь было трудно дышать. Щеки пылали, а по позвоночнику то и дело пробегала мелкая дрожь.
Я прижалась к Ранферу сильнее. На короткий миг закрыла глаза, испуганно вздохнув, втянув в себя тонкий аромат его кожи. Что-то дикое и лесное. С привкусом вечернего костра и еловой коры.
И услышала громкий, оглушающий стук его сердца. Стук, отдающийся у меня в грудной клетке.
Мурашки пробежали по спине, жар прокатился от желудка вниз, заставив меня немедленно покраснеть и распахнуть глаза.
Пальцы конвульсивно сжались на ребрах Ранфера, отчего он вдруг задержал дыхание и посмотрел на меня потемневшим взглядом.
Тук-тук-тук. Удары сердца. Моего сердца. Один за другим. В висках, в горле.
— Прости, — шепнула тихо, понимая, что, похоже, поцарапала его.
Ранфер сжал челюсти. Напряглась четкая линия подбородка, переходящая в шею.
Невольно скользнула по ней взглядом до самого уха, из-за которого выбились несколько белых прядей.
Взглядом же заправила их обратно и провела по напряженным венам на широкой, мускулистой шее. К самой ключице.
О боже…
Резко подняла глаза вверх и увидела, как напряженно и внимательно Ранфер следит за мной.
Его рука зависла чуть ниже моей шеи так, что меня касалась лишь прохлада воды. Но вдруг все исчезло. Вода опала вниз, слегка намочив корсет. А ладонь мужчины легла мне на грудь. Ранфер касался ключиц, осторожно поглаживая кончиками пальцев их изгибы. Рисуя на мне какой-то узор, видимый лишь ему.
И только у меня от каждого прикосновения перед глазами вспыхивали разноцветные пятна. Кровь приливала к вискам, к груди, к низу живота. Пульсировала. Путала мысли.
Проклятье…
Сквозь влажную ткань корсета стали видны затвердевшие соски.
Я едва дышала.
— Что со мной? — тихо спросила я, почти боясь, что вот-вот сгорю на месте. Рассыплюсь в пепел от огня, бушевавшего внутри.
Голос вышел хриплым, рваным. Неузнаваемым.