Я кусаю губу, не желая делиться тем, что меня действительно беспокоит. Не хотелось бы, чтобы родители узнали о моей беременности от кого-то, кроме меня. Опасно делиться таким с Хорхе. Мне следует как можно дольше хранить эту тайну, как бы мне не хотелось получить совет, что же делать дальше.
— Прости, Хорхе, но я не могу тебе рассказать.
— Я потерял тебя насовсем, да? — Он сглатывает, пытаясь встретиться со мной взглядом.
Я киваю, слезы бегут по моему лицу. Любить Хорхе было так легко, и чувство так вписывалось в жизнь, которой я должна была жить, но теперь я другая и не могу довольствоваться лишь теплыми чувствами. Мне нужна или всепоглощающая страсть или ничего.
Он вытирает мои слезы.
— Все в порядке, Анна. Я знал, что когда-то это случится. Ты всегда была более жизнелюбивой, чем все, кого я знал, и я не тот парень, что мог бы искать с тобой приключений, но я всегда буду твоим другом.
Я всхлипнула, слушая его слова, и потянулась обнять его, пряча свои слезы на его груди. Именно сейчас я осознала, как сильно я изменилась. Неважно, что будет дальше, но я уже никогда не стану той девочкой из церкви, которую папа хотел из меня вырастить, не с ребенком внутри меня. Я должна встать на ноги самостоятельно.
Глава 24
Ксавьер
Мой телефон подаёт сигнал о новом сообщении, и, махнув Кори, чтобы он продолжал тренироваться, я смахиваю уведомление.
На экране высвечивается имя Дины. Эта сучка не хочет сдаваться.
Мне бы не следовало даже читать ее сообщение, потому что она наверняка меня выбесит.
Любопытство побеждает, и я открываю вложение. По мере того, как фото загружается, мое сердце перестаёт биться.
Нет никаких сомнений, что это Анна, обнимающая другого мужчину. Не просто вежливое объятие. Она прижимается к нему, спрятав лицо у него на груди. Я трясу головой, словно это может помочь прояснить зрение, и снова вглядываюсь в изображение.
Блять.
Она в платье и на каблуках, он в костюме. Это что, гребаное свидание?
Я сжимаю телефон в кулаке и с трудом держусь, чтобы не швырнуть его в стену и не разбить на миллиард мелких кусочков.
Одно дело поверить в то, что я могу отпустить ее, и совсем другое дело встретиться лицом к лицу с тем, что в ее жизни появился другой мужчина.
Мои ноздри гневно раздуваются.
Я поворачиваюсь и со всей силы врезаю по боксерской груше, проорав:
— Черт побери!
Я облажался.
Я больше не хочу ее отпускать, потому что не могу. Она моя. Я сделаю все что угодно, чтобы вернуть ее.
Следующие две недели я звоню Анне каждый день, но она не берет трубку. Думаю, это возмездие за то, что я также поступал с ней. Она больше не возвращается в Детройт, и единственное, что я знаю, она живет в доме Брайна и Лив, пока «Напряжение» гастролирует по северо-западу. Брайан и телевизор мои единственные источники информации о ней.