— Как вам эта история с автомобилями?..
Сквозь раздвинутые в улыбке губы сверкнули золотые зубы.
— Если бы не труп, все выглядело бы забавно… Вам это трудно понять!.. Вы ведь не знаете типа, который живет напротив. «Моссие Мишоннэ» — так мы его называем… Этот господин не любит фамильярностей, носит высокие воротнички и лакированные туфли… А мадам Мишоннэ!.. Вы ее еще не видели?.. Гм! Такие люди протестуют по всякому поводу. Они пожаловались в жандармерию на то, что машины, мол, слишком шумят, когда останавливаются у моей заправочной станции…
Мегрэ глядел на собеседника, никак не реагируя на его слова. Он просто смотрел на него, и это сбивало с толку говорившего, хотя тот и старался скрыть смущение.
Мимо проехала машина булочника, и тип в домашних тапочках крикнул:
— Привет, Клеман!.. Твой клаксон починили!.. Можешь забрать его у Жожо!..
Он снова повернулся к Мегрэ, предложив ему сигарету.
— Несколько месяцев подряд страховой агент твердил, что желает купить новую машину, и надоел всем автомобильным торговцам, да и мне тоже… Он хотел, чтобы ему сделали скидку… Это было настоящее вымогательство… То кузов казался ему слишком темным, то — чересчур светлым… Ему, видите ли, нужна была, машина истинно бордового цвета — не очень яркого, но все же бордового цвета… Короче говоря, он купил в конце концов автомобиль у одного из моих коллег в Арпажоне… Согласитесь, вот была умора, когда через несколько дней после покупки эта машина оказалась в гараже «Трех вдов»!.. Хотел бы я увидеть физиономию этого молодца в тот момент, когда утром он обнаружил вместо своего роскошного лимузина старую колымагу!.. Жаль, что мертвец все испортил! Потому что смерть есть все же смерть, и покойных надо уважать!.. Скажите, вы не желаете пропустить стаканчик у меня дома?.. Здесь, на перекрестке, нет ни одного бистро… Но со временем они появятся! Я найду какого-нибудь малого и дам ему денег…
Владелец гаража, должно быть, заметил, что на его слова по-прежнему никак не реагируют, и протянул руку Мегрэ:
— До скорой встречи…
Он удалился тем же шагом, остановился по дороге, чтобы поговорить с крестьянином, проезжавшим на двуколке. Из-за занавесок дома Мишоннэ кто-то продолжал наблюдать за происходящим. К вечеру пейзаж по обе стороны шоссе стал однообразным, все как бы застыло, а издалека доносились различные звуки: лошадиное ржание, колокольный звон с церкви, находящейся километрах в десяти от перекрестка.
Мимо пронеслась машина с включенными фарами, свет которых с трудом пробивался сквозь наступившие сумерки.