— Не знаю, как. Сам знаешь… Только за корешками растений я не пойду в тундру. Я не хочу, чтобы меня расцарапал медведь, как твоего отца, — сердито ответила Алек.
— Ну что ж! Придется мне самому ходить, — недовольно сказал Ваамчо.
— Нет, Ваамчо, тебе нельзя ходить, — вмешалась Тыгрена. — Женскую работу станешь делать — люди смеяться будут. Лучше я сама вам натаскаю корешков, как только из стойбища уедет Алитет.
Ваамчо слушал, слушал и вдруг рассердился: недостойно охотника разговаривать о женской работе. Он встал и молча вышел из яранги. Его догнала Тыгрена:
— Ваамчо, подожди. Давай постоим вот здесь, чтобы не видно было нас.
— Я пойду, Тыгрена, схожу к русскому. Дворкин его зовут. Он и тебе велел приходить. А новости ты слышала, Тыгрена?
— Какие?
— Когда приходил сюда пароход, привез вот этот дом, был здесь и Айе.
— Айе? — взволнованно воскликнула Тыгрена. — Он был здесь? Зачем?
— Пароход его увез на Большую землю. К русским. Пропал теперь Айе! — со вздохом сказал Ваамчо.
— Его увезли?.. Русские?.. — тревожно спросила она.
— Да, увезли… Грустный он был здесь. Все время печаль на лице. Алек мне рассказывала.
Тыгрена молча смотрела на Ваамчо широко открытыми глазами, часто и тяжело дыша.
Показывая на школьное здание, Ваамчо сказал:
— Тыгрена, пойдем к учителю. Мы что-нибудь узнаем от него о русской земле.
Тыгрена продолжала стоять молча. Глаза ее налились злостью.
— Я не пойду к нему, — сказала она. — Я никогда не пойду к этому русскому!
Школу решено было открыть в яранге Ваамчо, так как в деревянный дом, в котором еще можно было до зимы заниматься, дети не захотели итти. Но они не пошли и в ярангу Ваамчо: родители не пустили.
И тогда учитель на байдаре Ваамчо вместе с женщинами-вдовами уехал на осеннюю моржовую охоту.
Николай Дворкин был сильный человек. Он без устали целыми днями сидел на веслах, и женщины стали привыкать к нему и даже шутили с ним. Они давно не смеялись, пожалуй, с тех пор, как узнали, что их мужья утонули. Они решили, что этот русский человек приехал, чтобы помогать им охотиться. К тому же оказалось, что он и меткий стрелок — настоящий охотник.
Случилось так, что промысел на протяжении целой недели был удачным. Каждый день байдара привозила моржей. А когда есть в хозяйстве мясо, брюхо не враждует с человеком, и сердце становится веселым. Запасы были уже достаточны, а учитель все звал и звал на охоту. Уакат — жена Туматуге — никогда не имела столько мяса, хотя ее муж и был лучшим охотником на вельботе Алитета. Уакат была счастлива. И хотя Туматуге утонул, еды хватит на всю зиму. Но удивительно, что этот русский свою долю мяса отдавал женщинам, не оставляя себе ни куска. При разгрузке байдары он таскал на берег самые тяжелые части моржа. Вся одежда учителя покрылась кровью морского зверя. Женщины наскоро сшили учителю дождевик из моржовых кишок, и когда Николай Дворкин обрядился в него, они хохотали до упаду.