С трудом учитель разговаривал с ним. Были пущены в ход все пальцы, мимика, самые невероятные жесты. И странное дело: они понимали друг друга. Ваамчо согласился опять быть председателем и взял новую бумажку, присланную Жуковым. Они договорились, что учеников учитель будет учить в яранге Ваамчо. Ваамчо, изображая ртом пургу, рассказывал о наступающей зиме. Ваамчо так искусно все представлял, что Дворкин легко понимал, о чем идет речь. В заключение «беседы» Ваамчо, изобразив ярангу, приложил к уху руку и, тыча в грудь Дворкину, приглашал его переселиться на зиму к нему.
В этот день учитель записал много новых чукотских слов и даже понятий.
Ваамчо вернулся домой поздно и, окрыленный встречей с русским учителем, рассказал жене Алек о своей беседе. Алек молчала. Ее пугало то, что радовало Ваамчо. Она стала упрашивать Ваамчо бросить вернувшуюся бумажку и не пускать учителя в ярангу.
Во время этого семейного разговора забежала Тыгрена.
— Я все время боялась Алитета, — возбужденно заговорила она. — Он лежал молча и только отъедался. Мне казалось, что он придумывает, какую жертву принести духам. Но теперь все стало хорошо. Я перестала бояться за Айвама. Алитет сменил себе имя. Он стал называться Чарли. Чарли зовут его теперь. Правда, лицо его все еще осталось злым. Ушел сейчас в камни один. Может, шаманом хочет стать? Я следила за ним все время. Он все-таки побаивается этого русского.
— Тыгрена, его прислал к нам Лось, — сказал Ваамчо, — он помогать нам будет. Новую бумагу опять привез мне. Опять велят председателем стать.
— Становись, Ваамчо, председателем, — настойчиво сказала Тыгрена.
Алек разозлилась на Тыгрену и с ребенком на руках уползла в угол, сверкая злыми глазами. Она бормотала что-то непонятное и сердитое.
Ваамчо сидел, слушал Тыгрену и следил за Алек. Он оказался в очень затруднительном положении. Опять эти две женщины тянули его в разные стороны.
— Алек, — сказала Тыгрена, — Корауге тогда выдумал сам новость про бурого медведя. Бумажку на костре зря сожгли. Они свою жизнь делают на обмане. Я-то хорошо знаю, что верить им нельзя. Я думаю, Алек, надо остаться Ваамчо председателем. Может быть, они перестанут смеяться над ним. Когда Корауге вернулся с костра, я слышала, как он смеялся вместе с Алитетом. Над Ваамчо смеялись.
— Зачем, Тыгрена, зовешь ты его Алитетом? Он ведь имя сменил, — серьезно заметил Ваамчо.
— Пусть. Я нарочно, чтобы духи услышали, как он путает следы. Становись, Ваамчо, председателем.
— Алек, ты слышишь, что говорит Тыгрена? Пожалуй, правду она говорит.