— Что ты на меня так смотришь, Лёк?
— Я видел, как ты провожала артельную байдару. Меня не пришла проводить. А я ведь лучший охотник, — обиженно сказал старик.
— Я не успела, Лёк. Ты очень быстро уплыл. Но ты должен помочь мясом артельным людям. У всех ведь мясо вышло.
Лёк усмехнулся, отхлебнул чай и сказал:
— Я велел отдать заовражцам две моржовые туши, а то, чего доброго, с мотором они останутся без еды.
— О, ты хороший человек, Лёк!
— Конечно, хороший, — великодушно согласился он.
Наступила весна. Русаков вернулся домой по последнему снегу. За два с половиной месяца он объехал много стойбищ и установил хорошие отношения с оленеводами. Его всюду встречали радушно, как самого желанного гостя.
По всем кочевым стойбищам шла хорошая молва о русском купце. Правда, некоторые считали Русакова глупым, потому что он не знал цены своим товарам. Он слишком много давал товаров за каждую шкурку; даже за шкуру оленя, которая совсем ничего не стоила, он платил пачку патронов и один кирпич чаю.
— О-хо! Так никто еще не торговал. Плохо только — спирту не возит.
Развозный торг Русаков организовал по своей инициативе и был очень доволен результатами своей поездки. Единственно, что вызывало у него сомнение в целесообразности торговой экспедиции, — это то, что девяносто шесть собак — упряжки восьми нарт — съели за это время более шестисот оленей.
«Ведь это же целое стадо! Это не по-хозяйски, — размышлял Русаков, возвращаясь домой. — Так можно перевести оленей. Надо переходить на олений транспорт, который обеспечивается подножным кормом».
Русаков был не просто торговцем: он менял шкурки на товары и думал: как бы в горах организовать советскую власть? В кочевых стойбищах он видел, что родовые советы разваливались и исчезали бесследно на другой же день после того, как уезжал их организатор — ревкомовский работник. Люди в горах жили по своим законам, вели натуральное хозяйство, думали только об оленях, и всякие разговоры ревкомовцев о перестройке жизни на новых началах забывали немедленно.
Люди в горах — кочевники-оленеводы — были наиболее отсталой частью населения чукотской земли. Их кочевой образ жизни затруднял организацию советской власти. Но, несмотря на это, слух о новой жизни, о новом законе проник и сюда.
«Через торговый аппарат надо проводить здесь советизацию, — думал Русаков. — Через кооперацию середняков-оленеводов».
Когда Русаков приехал домой, Анна Ивановна встретила его упреками.
— Ты с ума сошел! — проговорила она. — Моржовый промысел начался, а ты увез охотников в горы.