— Если ты перестала бояться гнева духов, берегись гнева Чарли. Он скоро вернется.
— Перестань болтать вздор. Не лучше ли тебе подумать о том, что сказал тебе твой сын? Ты надоел всем людям, живущим на земле, и пора тебе уходить к верхним людям.
— А-а-а! — застонал Корауге и в знак своего возмущения принялся биться головой о шкуру.
— Тыгрена! — послышался из сенок окрик.
Взволнованная разговором с Корауге, Тыгрена не узнала голоса Ваамчо.
И когда окрик повторился, она стремительно подняла меховую занавеску и увидела Ваамчо. Он молча кивнул ей в сторону, наружной двери и вышел из яранги.
«Что случилось? Давно Ваамчо не заходил сюда», — подумала Тыгрена, быстро оделась и догнала его.
— Что случилось, Ваамчо?
— Тыгрена, большие новости пришли. Приехал Эрмен, сказал, что Айе вернулся с Большой земли.
Машинным человеком стал. Капитаном стал. Живет в заливе Лаврентия с русскими и строит много деревянных яранг…
— Вернулся Айе?! — удивилась Тыгрена. — Значит, он не умер там?!
— Нет, его видел Эрмен сам. Он привез бумаги учителю: одну — мне, другую — тебе.
— Мне бумагу? Зачем?
Глаза Тыгрены широко, удивленно раскрылись.
— Пойдем, Тыгрена, к учителю. Он велел позвать тебя. Не бойся. Мы постоим за тебя. Ты ведь знаешь, что я теперь начальник многих стойбищ!
— Пойдем, Ваамчо, — согласилась Тыгрена.
В школе было тепло, лампа «молния» светила ярко, как солнце.
— Здравствуй, Тыгрена, — сказал Дворкин, протягивая ей руку. — Садись! Садись и ты, Ваамчо.
Учитель разбирался в каких-то бумагах. Тыгрена следила за каждым его движением.
— Тыгрена, тебе пришло письмо от Айе. Вот что он пишет: «Тыгрена, я, Айе, вернулся с Большой земли. Теперь я стал помощником Андрея. Помнишь, который приезжал к вам с Лосем? Теперь я стал совсем другим человеком. Если ты не перестала думать обо мне, забирай Айвама и приезжай ко мне. Я говорил с Андреем, с Лосем, и они мне сказали: «Пусть Тыгрена приезжает». Теперь Алитет не заберет тебя обратно, как раньше. Кончилась его сила. Вот все. Айе».
Тыгрене показалось, будто она спит и видит сон. Голова закружилась, в глазах потемнело. Кто знает: слова ли Айе она слышит или это говорит сама бумага? Никогда она не слышала таких слов от Айе. Да и откуда знает Айе, как вложить слова в бумагу? Не сам ли учитель придумывает такой разговор?
И восторг на лице Тыгрены сменился недоверием.
— А может быть, это говорит не Айе? Он никогда не умел разговаривать по бумажке, — тихо спросила Тыгрена.
Дворкин встал со стула и, показывая письмо, мягко сказал:
— Смотри, Тыгрена. Вот письмо. Его написал сам Айе. Наверное, он научился так же, как и мои ученики. Ведь они тоже раньше не разговаривали по бумажке. Я говорю тебе правду: письмо написал Айе.